Автор: Павел Пырин
Hа ковpе — веpтолете
Ветеp бьет в глаза.
Hам хотя бы на излете
Заглянуть за...
Агата Кристи — «Ковер-вертолет»
Хоть одним глазком заглянуть за горизонт времени, увидеть: «Как там, в будущем?». Каждый из нас хоть раз испытывал такое желание. Писатели, поэты, художники, ученые — все, в той или иной степени, старались во все времена предсказать будущее.
Людям творческим было проще — не скованные условностями, не боясь показаться смешными, они фантазировали о будущем. Являя нам порой поразительные картины предсказаний.
«Что взрывы, полные игры,
Таят томсоновские вихри,
И что огромные миры
В атОмных силах не утихли,
Что мысль, как динамит, летит
Смелей, прикидчивей и прытче,
Что опыт — новый...
— "Мир — взлетит!" —
Сказал, взрываясь, Фридрих Нитче...
Мир — рвался в опытах Кюри
АтОмной, лопнувшею бомбой
На электронные струи
Невоплощенной гекатомбой*;»
Андрей Белый «Первое свидание» 1921
* Гекато́мба в Древней Греции — торжественное жертвоприношение из ста быков, позднее бессмысленное и жестокое большого количества людей.
Многие поэты и писатели Серебряного века были хорошо образованы. Зачастую их стихи — не просто игра красивых слов, это, скорее, попытки выразить еле уловимую тревогу. Они, словно слепцы, ощупывающие слона, чувствовали дуновения новой эпохи.
Быть может, эти электроны
Миры, где пять материков,
Искусства, знанья, войны, троны
И память сорока веков!
Валерий Брюсов «Мир Электрона» 1922
Предсказания — очень коварная вещь. В катренах Нострадамуса можно найти что угодно. Важно понимать, что ты ищешь. Так и в стихах поэтов мы можем найти тот смысл, который они никогда не вкладывали, а удачное предсказание подобно залпу «Града», накрывающего разом огромную площадь и поражающую цель скорее количеством, чем точностью попадания.
У Валерия Брюсова есть почти забытое произведение с громким названием «Восстание машин», в котором много интересных предсказаний о нашей современной жизни. Начатая в 1908 году повесть так и не была закончена.
Повествование ведется в популярном ранее жанре «письма другу»:
«Ты прав: кто своими глазами видел подробности страшной катастрофы, небывалой в летописях мира, и остался после нее в здравом уме, обязан сохранить ее черты для историков будущего времени. Такие свидетельства современников будут драгоценным материалом для исследователей нашей эпохи и, быть может, помогут следующим поколениям уберечь себя от ужасов, выпавших на нашу долю.
<…>
Все, что я могу обещать, это -- воспроизводить, насколько сумею живо и ярко, фантастические происшествия, известные теперь под названием "Восстание машин", и быть правдивым, насколько то возможно для человека, который терял грань между явью и сном и уже не сознавал, что реальность и что призрак.»
И выживший в катастрофе начинает рассказ об ушедшей навсегда эпохе, ярко описывая нашу современную жизнь:
«Подобно всем, кто живет в нашу эпоху, я пользовался всеми благами современных машин, но никогда не задумывался над вопросом, как и где они приводятся в движение или каково их устройство. Мне было достаточно, что машины обслуживают нужды мои и моих близких, а чем это достигается, мне было все равно. Мы нажимали определенные кнопки или поворачивали известные рукоятки и получали все, необходимое нам: огонь, тепло, холод, горячую воду, пар, свет и тому подобное. Мы говорили по телефону и слушали в мегафон утреннюю газету или, вечером, какую-нибудь оперу; переговариваясь с друзьями, мы приводили в действие домашний телекинема и радовались, видя лица тех, с кем говорим, или в тот же аппарат любовались иногда балетом; мы подымались в свою квартиру на автоматическом лифте, вызывая его звонком, и так же подымались на крышу, чтобы подышать чистым воздухом...»
Все предвидеть невозможно. Мы не увидим привычных понятий «сенсорный экран» или «компьютер», однако передается дух эпохи. Замените «телекинема» на телевизор, подключенный к Wi-Fi оператору, и можете «слушать утреннюю газету». Перед нами встает жизнь большого мегаполиса:
«Вне дома я уверенно вспрыгивал в автобус, в вагон метрополитена и империала или становился на площадку дирижабля; в экстренных случаях я пользовался мотоциклетками и аэропланами; в магазинах охотно передвигался по движущемуся тротуару, в ресторанах -- автоматически получал заказанные порции, на службе — пользовался электрической пишущей машиной, электрическим счетчиком, электрическими комбинаторами и распределителями. Разумеется, нам случалось обращаться к помощи телеграфа, подвесных дорог, дальних телефонов и телескопов, бывать в электро-театрах и фонотеатрах, обращаться в автоматические лечебницы при незначительных заболеваниях и т. д. и т. д. Буквально на каждом шагу, чуть ли не каждую минуту мы обращались к содействию машин, но решительно не интересовались, чем оно обусловлено; только досадовали, когда получали извещение по административному телефону, что тот или другой аппарат временно не будет действовать.»
Брюсов очень верно замечает, что дети первыми осваивают незнакомые приборы, а управление ими происходит у человека на интуитивном уровне:
«Даже мой маленький Андрей умел различать все кнопки и рукоятки и никогда не ошибался, если надо было прибавить тепла или света, вызвать газету или цирк, остановить лифт или предупредить проходящий мимо автобус. Мне кажется, что у современного человека выработался особый инстинкт в обращении с машинами. Как люди прошлых эпох, не отдавая себе в том отчета, соразмеряли, например, силу размаха, чтобы затворить дверь, мы соответственно нажимаем кнопку и заранее знаем, что дверь захлопнется без шума. Точно так же мы инстинктивно поворачиваем рычажки ровно настолько, чтобы пение оперы было слышно только в одной нашей комнате [на мой взгляд – это чистая фантастика, сейчас люди охотно делятся музыкой, не только с соседями, но и с целыми городскими районами, прим.], или переходим с движущегося тротуара на твердую землю, хотя непривычный человек непременно при этом упал бы. И нам кажется совершенно естественным, что такому-то слабому движению руки, такому-то чуть заметному наклону рукоятки соответствуют определенные следствия. Мы почти верим, что все это совершается "само собою", что это -- в природе вещей, как прежде, поджигая спичкой костер, знали, что получат пламя.»
Дальнейшее описание Брюсовым устройства нового мира напоминает смесь Интернета и единой энергосети, где электричество осуществляет все необходимые функции. Понятно, что до маршрутизаторов и концентраторов описание не дошло, но звучит достаточно интересно.
«Теперь я знаю (впрочем, знал это и раньше, учил в школе, только основательно позабыл), что вся земля разделена на 84 "машинных района", из которых каждый имеет свою самостоятельную, не зависящую от других, станцию. Каждый такой район делится на дистрикты: в нашем их было 16, и в каждом дистрикте также устроена центральная станция, причем все они связаны между собой. Наконец, дистрикт подразделяется на фемы, с подстанциями в каждом, получающими энергию с центральной станции.»
Переводя на современный язык, мощный вычислительный, коммуникационный и энергоцентр каждого района делится на 16 дистриктов/подсетей с центральной станцией и т.д. Фактически мы имеем многоуровневую схему с топологией «звезда» в каждом из районов.
К сожалению, автор прямо не указывает, соединены ли все они между собой, однако по косвенным признакам, таким как связь по всему земному шару или прослушивание оперы в разных городах, это соединение есть.
Между строк говорится о перегруженности человека информацией, когда школьные знания быстро забываются в стремительном ритме жизни. Знакомо, не правда ли?
Следующий фрагмент показывает, что деление на 16 районов, скорее всего, не случайно. Город называется «Октополь», по-нашему «Байт» или «Восьмибитник»:
«В Октополе была расположена именно центральная станция дистрикта, обслуживавшая 146 фем. И если несчастье охватило сравнительно небольшое пространство, это объясняется исключительно тем, что большая часть коммуникаций с фемами была своевременно прервана. Поэтому восстание, начавшееся на центральной станции, потрясло только самый Октополь с окрестностями и около 30 окружных фем, тогда как могло захватить все полтораста.»
В одном из 16 дистриктов занято всего 146 соединений из 254 возможных хостов. Похоже, что Единая сеть составлялась инженерами не только с целью распределить существующую нагрузку, но и оставить резервные линии для будущего роста. Локализация «Восстания машин» говорит о наличии межсетевых экранов, сдержавших атаку для большинства фем.
«Машины во время восстания действовали с такой систематичностью, с такой дьявольской логикой, что я готов, несмотря на все насмешки огромного большинства и суровые выговоры со стороны ученых, старающихся образумить безумных "фантастов", — готов допустить, что восстание было если не "обдумано", то "подготовлено" заранее. Тогда план мятежников окажется совершенно ясен: они начинали восстание не на маленькой подстанции, где значение его оказалось бы сравнительно незначительным, но на центральной станции, чем надеялись привести в смятение целый дистрикт, а потом, может быть, по коммуникациям -- и весь район, т. е. огромное пространство, равное одному из прежних государств. Было ли в замыслах мятежников в дальнейшем произвести революцию на всей земле, мне, разумеется, неизвестно.»
Брюсов говорит о систематичности машин и «машинной логике» задолго до того, как были изобретены компьютеры. Далее в тексте есть интересное сравнение:
«Оказывается, уже много столетий назад был подмечен параллелизм в явлениях жизни, так называемых -- органической и неорганической. Например, рост кристалла аналогичен росту растения и животного.»
Автор намекает о неживой «кристаллической» жизни, схожей с нашей. При желании, здесь можно найти отсылку к кристаллическому кремнию, основе наших компьютеров.
Описание катастрофы полно драматизма, который легко было бы воплотить в современном фильме:
«Теперь известно, что первые грозные явления, так сказать, сигнал к общему восстанию, произошли на Центральной Станции. Но что там свершалось, какое чудовищное зрелище предстало людям, работавшим там, — не расскажет из них никто, потому что все они погибли до последнего. Теперь, по разным догадкам, стараются восстановить адски фантастическую сцену, разыгравшуюся в огромных подземных залах Станции: ливни внезапно вспыхнувших молний, целый потоп электрических разрядов, грохот, подобный миллиону громов, ударивших одновременно, сотни и тысячи людей, — инженеров, помощников, рядовых рабочих, — падающих обугленными, уничтоженными, разорванными в куски или кривляющимися в мучительно-невероятной пляске...»
Восстание машин внезапно нарушило привычную жизнь горожан. Как говорится, «ничто не предвещало беды...»:
«Примечательно, что нас, всю семью, разбудил, как всегда, утренний звонок, поставленный на 7.15. Следовательно, четверть восьмого утра аппараты еще действовали нормально, если только то не было дьявольской хитростью со стороны заговорщиков, не желавших, чтобы раньше времени узнали о начавшемся восстании. Мы зажгли свет, жена поставила на плитку автоматический кофейник, Андрей прибавил тепла в комнатах — и все наши распоряжения исполнялись аккуратно. Или катастрофа произошла несколько минут спустя, или в нашем доме действовал не ток со Станции, а местный аккумулятор, или, повторяю, мятежники коварно скрывали от жителей города истинное положение вещей...»
Здесь стоит отметить наличие источников бесперебойного питания в доме. Поскольку вся жизнь завязана на наличие электричества, то наличие «местного аккумулятора» позволяет сохранить привычный уклад вещей до починки линии электропитания.
Обыденность восставших машин вселяла ужас в людей. Фактически не боевые роботы, а простые вещи убивали людей:
«Старушка взяла трубку городского телефона, поднесла ее к уху, нажала соответствующие цифры на таблице и, наконец, соединительную кнопку... И вдруг произошло нечто, чего мы сразу не могли понять. Бабушка трагически вздрогнула, вся вытянулась, подпрыгнула в кресле и рухнула наземь, выронив телефонную трубку. Мы бросились к упавшей. Она была мертва; это было несомненно по ее искаженному лицу и по отсутствию дыхания, а ухо, которое она держала у телефона, было прожжено, словно ударом молнии невероятной силы.
<…>
И опять Мария, с удивительной проницательностью, сразу определила совершающееся. "Что-то испортилось на Станции, — сказала она, — будь осторожен!" Потом она повелительно приказала Андрею не прикасаться более ни к каким кнопкам и рукояткам: чудесная прозорливость женщины, не спасшая, однако, ее самое! А я между тем уже был на площадке. К моему изумлению, там толпилось человек двадцать, встревоженных, взволнованных. Оказалось, что почти в каждой квартире случилось какое—нибудь несчастие: некоторые были убиты, как бабушка, при попытке говорить по телефону, другие получили страшный удар при прикосновении к рычагу телекинемы, третьих обварило вырвавшимся паром, одному заморозило руку из холодильника и т. д. Было ясно, что правильная работа машин нарушилась и что все провода таили теперь опасность.»
На этой странице рукопись обрывается. К сожалению, мы никогда так и не узнаем, как погибла семья автора повествования и как удалось подавить восставшие машины.
В 1915 году автор вернулся к теме восставших машин, начав писать рассказ «Мятеж машин»:
«В наши дни, дни "великой войны", когда наши противники значительнейшую долю своих упований основывают на техническом превосходстве Германии, может быть, не столь несвоевременной покажется фантастика, пытающаяся олицетворить технику. Та пропасть, в которую ведут крайние выводы германского символа веры, -- вот то тёмное и грозное видение, предносившееся пред воображением автора, когда он обдумывал излагаемую здесь невероятную историю.»
За годы прошедшие с момента начала первой повести, наука ушла далеко вперед, и Брюсов уже пишет о радии и его возможностях:
«Но XX век извлёк из радия тысячи других применений. Человек заставил радий не только лечить себя, но светить себе и работать на себя, как пар и электричество. Возникли машины, основанные на свойствах радиоактивности, машины, страшные своей всеобъемлющей силой и страшные тем, что они были губительны для неосторожных. В этих таинственных изобретениях была и великая польза людям и смерть для незнающих.»
В.Я. Брюсов смотрит теперь на восстание машин сквозь призму Первой мировой войны, понимая, какой ужас и разрушения могут принести людям развитые технологии. Рассказ не составил и пары страниц. К сожалению, мы никогда не узнаем его продолжение. Брюсов не вернулся к этой теме, его рукописи были опубликованы только спустя 70 лет. К тому времени они уже не могли соперничать ни с Карелом Чапеком и его восставшими роботами в пьесе «R,U,R», ни тем более с произведениями современных фантастов.
Но даже эти небольшие фрагменты позволяют нам понять, как велико было желание людей «заглянуть за …», представить все сложности и опасности жизни с машинами, которые становятся все умнее и умнее...
Список литературы:
Валерий Брюсов. Сборник материалов / АН СССР, Ин-т мировой литературы им. А.М. Горького; — Москва: Наука, 1976. — 854 с.
