Люди старшего поколения наверняка помнят гэдээровские ПК «Роботрон», за которыми они в годы перестройки в бухгалтериях и плановых отделах предприятий, в министерствах и ведомствах, в КБ и НИИ провели немало приятных минут, играя в «Тетрис». Вот, пожалуй, и все, что осталось в нашей народной памяти от IT ГДР — социалистической Германии, члена СЭВ и Варшавского договора, просуществовавшей ровно 40 лет под руководством Социалистической единой партии Германии (СЕПГ) во главе сначала с Вальтером Ульбрихтом, а потом с 1971 года с Эрихом Хонеккером.
У немцев того же возраста из той же категории простых пользователей, особенно у живших в ГДР, ассоциации другие. А молодым гражданам ФРГ, которые этого помнить не могут, об этом не ленятся рассказывать, причем в последнее время все чаще. Речь идет о словах Эриха Хонеккера «Den Sozialismus in seinem Lauf halten weder Ochs noch Esel auf» («Социализм к его стремительном продвижении вперед не остановят ни вол, ни осел»). Эта фраза из лексикона немецких марксистов XIX века, времен еще гужевого транспорта, сама по себе тянет на афоризм. А высказанная Хонеккером 14 августа 1989 года, меньше, чем за три месяца до крушения Берлинской стены, вызвала у подавляющего большинства граждан ГДР весьма бурную реакцию. Тем более, что не услышать ее было невозможно.
14 августа 1989 года Генеральный секретарь ЦК СЕПГ и председатель Государственного совета ГДР Эрих Хонеккер принял в Берлине руководителей Эрфуртского комбината микроэлектроники имени Карла Маркса, которые показали ему первые 32-битные микропроцессоры U80701, разработанные инженерами комбината и запущенные в производство. Об этой встрече был показан по ТВ получасовой репортаж, фрагменты которого потом повторялись в новостях (вырезанный оттуда шестисекундный ролик с Хонеккером, произносящим эту сакраментальную фразу, и по сей день гуляет по сети).
А на следующий день главная газета ГДР «Нойес Дойчланд» тиражом 1 млн экземпляров опубликовала на первой странице передовицу с репортажем об этой встрече и словами Эриха Хонеккера о том, что социализм не остановить ни волу, ни ослу, и уж точно никаким западным санкциям на высокие технологии, мол, вот эта кремниевая пластиночка 8,9 мм x 8,8 мм производства комбината имени Карла Маркса лишнее тому подтверждение.
Простой народ в ГДР воспринял это как симптом потери властью реальности, а в баварском таблоиде Daily Zeitung 16 августа 1989 года, то есть на следующий день после публикации в Neues Deutschland, появилась карикатура с Хонеккером в допотопной телеге. Телега задом катилась обрыву, а вол и осел наблюдали за этим со стороны, причем осел говорил за них обоих: «А мы и не думали его останавливать». Карикатура разошлась по всем газетам ФРГ, которые уже просачивались в ГДР через соседние Польшу и Чехословакию, куда они во второй половине 1989 года поступали практически свободно.
Словом, одна фраза главы ГДР породила, выражаясь современным языком, и хейт, и хайп, и троллинг в одном флаконе, взбесив широкие массы гэдээровских пользователей. Что же касается продвинутых айтишников, причем не только в ГДР, но и в ФРГ, то они прекрасно понимали, о чем идет речь. Эрфуртские 32-битные микропроцессоры U80701 были продуктом обратного инжиниринга 32-разрядного микропроцессора MicroVAX 78032 образца 1985 года американской компании Digital Equipment Corporation (DEC). И тут была одна тонкость. MicroVAX 78032 был одним из первых микропроцессоров, который подпадал под Закон о защите полупроводниковых чипов (SCPA), принятый в США в ноябре 1984 года. Так что гэдээровские инженеры-микроэлектронщики сделали не просто его пиратскую копию, здесь был обратный инжиниринг в самом положительном значении этого термина.
Трудились над ним, кстати, не только в Эрфурте, но и в Центре микроэлектроники Дрездена, на «Народном предприятии “Карл Цейсс Йена”», а также ученые берлинского Центрального института кибернетики Академии наук ГДР. Дизайн и конструкция процессора были у них собственные. Но при этом он имел полную функциональную и разъемную совместимость с шиной типа Q-Bus, которые были в компьютерах компании DEC. Ведь эрфуртский микропроцессор предназначался для Robotron К-1820, который, в свою очередь, был клоном миникомпьютера MicroVAX II 1985 года той же компании DEC и который запустили было в серию на народном предприятии Robotron-Elektronik в Дрездене в марте 1990 года уже на фоне акционирования и ликвидации предприятий IT-сектора ГДР, но успели сделать всего 5 штук.
Но тогда, в августе 1989 года ни гэдээровские инженеры-микроэлектронщики, ни простой народ, которым все эти айтишные дела были, как говорится, до лампочки, ни сам Хонеккер, который, похоже, действительно утратил чувство реальности, не могли представить себе, насколько стремительно будут развиваться дальнейшие события. Эриха Хонеккера, кстати, можно за это простить, через сутки после его знаменитого перла про вола и осла его в срочном порядке прооперировали, удалив желчный пузырь и заодно обнаружив рак почки с метастазами в печень. При объединении Германии в 1990 году он сдавал все свои полномочия фактически с больничной койки.
Во всем этом сумбуре за скобками остался вопрос, как в ГДР наладили промышленный выпуск этих микропроцессоров, а до них микрочипов памяти. Ведь создать их, пусть даже методом обратного инжиниринга — это только полдела. Для их массового производства нужен монокристаллический кремний электронного качества с чистотой 99,9999%, из которого делают кремниевые пластины, и с помощью «масок» (трафаретов) и специального оборудования их превращают в микроэлектронику. В прошлом году на сей счет немецкий народ просветило Центрально-Германское радио — MDR (оно же эфирное и спутниковое ТВ и главный новостной портал на востоке ФРГ).
История эта — готовый сценарий для очередного сиквела шпионского триллера «Миссия невыполнима» с Томом Крузом в главной роли. За год до того, как Хонеккер полюбовался 32-битным микропроцессором эрфурского производства, в сентябре 1988 года, гендиректор комбината «Карл Цейсс Йена» в столь же торжественной обстановке показал Хонеккеру первый рабочий образец 1-мегабитной схемы памяти U61000, произведенный его народным предприятием.
Осенью 1988 года народ в ГДР был настроен более миролюбиво по отношению к власти, чем год спустя, и лишь добродушно поиздевался над «изобретением первого в мире чипа». Зря, между прочим, издевался: к моменту объединения Германии в 1990 году в ГДР было произведено 110 млн микрочипов и 35 млн микропроцессоров. А возможными такие масштабы производства стали, по версии MDR, благодаря полковнику МГБ ГДР (Штази) Александру Шальк-Голодковскому, работавшему под прикрытием статс-секретарем министерства внешней и внутренней торговли ГДР, а потом членом ЦК СЕПГ.
Алекс имел агента, имевшего подходы к руководству японкой компании Toshiba, уже скомпрометированной поставками в СССР фрезерных станков с компьютерным управлением для изготовления бесшумных винтов атомных подлодок, а может быть, и сам участвовавший в этой тайной операции. Этим агентом был некий Герхардт Роннебергер, работавший под агентурным псевдонимом «Зале» (это приток Эльбы) и дослужившийся в Штази до генеральского чина. О нем в 1999 году в ФРГ вышла целая книга «Deckname “Saale”» («Псевдоним “Заале”») в 400 с лишним страниц, с фотокопиями его шифровок в приложении. Кто интересуется high-tec шпионажем, могут ее прочитать, она свободно доступна в Интернете.
Агент Зале был знаком с вице-президентом и директором по исследованиям Toshiba доктором Нагаи. В итоге их тайных переговоров японцы согласились за $25 млн продать свои ноу-хау по производству 256-КБ чипов памяти, соответствующее оборудование и прислать японских специалистами в Эрфурт для его наладки. В итоге, в 1987 году в данном городе было начато производство плат 256 КБ памяти. А затем в ходе расследования CoCom («Координационного комитета по многостороннему экспортному контролю», надзорного органа за эмбарго Запада в отношении всего Восточного блока) аферы Toshiba с фрезерными станками для винтов советских атомных субмарин попутно вскрылись и подвиги агента Зале с микрочипами.
В Эрфурт явился японский торгпред, он же член CoCom и потребовал вернуть всю предоставленную японской компанией документацию, а трафареты для изготовления плат разбить на его глазах в мелкую пыль. Со своей стороны он заверил, что все деньги Toshiba вернет. Документацию ему вернули, трафареты разбили. Предварительно сделав их копии. А может быть, разбили копии, история про это умалчивает. Совет директоров японского концерна в полном составе был отправлен в отставку. А год спустя Хонеккер держал в руках образец 1-мегабитной схемы памяти U61000 отечественного производства. В серию пошел его оптимизированный вариант U61000-2.2.
За скобками этой увлекательной шпионской истории Центрально-Германского радио остался, правда, тот факт, что маски (трафареты) для микроплат начали производить в ГДР в 1960-х годах, а технологии и оборудование для производства масок были разработаны на народном предприятии Carl Zeiss Jena, и это оборудование, например, электронно-лучевое пишущее устройство CARL ZEISS ZBA 21, экспортировалось во многие страны, в том числе ФРГ
Вот, собственно, и вся общепринятая ныне в Германии история IT ГДР, точнее финального отрезка этой истории: пика развития гэдээровского IT-сектора и последовавшего за этим его краха, и на этом можно поставить точку. Вопрос тут возникает только один: почему именно сейчас, спустя столько лет, о ней напоминают немцам, приперчив ее для остроты вкуса подробностями из рассекреченных архивов?
Вероятно, по той же причине, по какой в мае прошлого 2023 года на церемонии открытия нового завода по производству микросхем в Дрездене канцлер Олаф Шольц не сдержался и подобно Хонеккеру в свое время тоже высказался в афористическом духе: «Полупроводники — это ”нефть XXI века”». При этом Шольц держал в руках не микрочип, а лопату. Рядом с ним перед камерами ТВ стояла председатель ЕК Урсула фон дер Ляйен, к слову, тоже с лопатой. А Шольц продолжал: «Саксония является ярким примером реиндустриализации, а Дрезден — место №1 по производству чипов. Каждый третий чип в Европе производится в Саксонии. Новая фабрика по производству 300-мм кремниевых пластин для интегральных схем станет следующим решающим шагом на пути к преобразованиям, которые мы планируем в Германии». Его мысль развила председатель ЕК: «Можем мы гордиться сильной цифровой Европой? Да, можем! Можем ли мы быть удовлетворены этим? Еще нет. Вот тут-то и пригодится Дрезден».
Для 68 тысяч бывших работников и инженеров дрезденского комбината «Роботрон», которые 33 года назад в одночасье оказались безработными, новенькие штыковые лопаты в руках канцлера и главы ЕК (наверное, для выкапывания котлована под новую фабрику кремниевых пластин) как символ IT-реиндустриализации их Дрездена вполне могли показаться сюрреализмом в духе Кафки. Но это из области чувств и современный немецкий IT-бизнес не интересует. Его интересует судьба бизнес-проекта «Силиконовая Саксония».
Проект родился в 2000 году, когда прошла эйфория после выкашивания под корень социалистической IT-индустрии Восточной Германии. В 2000 году это было добровольное объединение новых собственников двух десятков предприятий полупроводниковой промышленности в Дрездене. Сейчас «Силиконовая Саксония» объединяет больше 300 производителей, поставщиков, исследовательские институты, университеты и государственные учреждения «по всей цепочке создания прибавочной стоимости в сфере информационно-коммуникационных технологий (ИКТ)». До последнего времени в основном это были компании-вендоры и дистрибуторы, не зря члены «Силиконовой Саксонии» позиционировали себя как «одну из самых успешных торговых ассоциаций Европы». Но сейчас этот проект дал резкий крен в сторону развития производственных мощностей, причем в определенной области — производстве «критически важных компонентов в условиях геополитической напряженности».
Более половины микрочипов поступает в Европу от лидера мирового рынка, компании TSMC из Тайваня (а в секторе их самых современных вариантов TSMC занимает более 90% мирового рынка). Микротранзисторных плат в ЕС его собственного производства менее 10%. Чтобы повысить этот уровень правительство Германии выделяет 20 млрд евро, половина из которых достанется американскому полупроводниковому производителю Intel, который строит мегазавод в Магдебурге. Пять миллиардов получит тайваньская TSMC, один миллиард получит немецкий производитель микросхем Infineon (он строит завод в Дрездене). Ну и далее по мелочи, как говорится, всем сестрам по серьгам.
Словом, несмотря на броское название, призванное вызывать ассоциации со средоточием штаб-квартир ведущих мировых IT-компаний — калифорнийской Кремниевой долиной, «Силиконовая Саксония» из-за опасения поглощения Тайваня Китаем и монополии КНР на этом рынке превращается в «европейский Тайвань», который, как ни крути, будет всего лишь производителем комплектующих, но никак не реинкарнацией IT-сектора ГДР, где главенствовала инженерно-изобретательская мысль, причем довольно продвинутая для своего времени.
В отличие от немецких пользователей, у которых вид Шольца и Урсулы фон дер Ляйен с лопатами вызвал массу шуток в перепостах, немецкие айтишники это понимают. Им уже давно не дает покоя мысль о том, как так получилось, что в Германии, на родине первого программируемого компьютера Конрада Цузе и первого языка программирования высокого уровня Plankalkül после этого не было создано практически ничего знакового в IT-области. В нулевые годы нашего века ведущие немецкие специалисты и IT-историки четыре раза собирались на симпозиумы «Информатика в ГДР»: в Хемнице (2004), Эрфурте (2006), Дрездене (2008) и Берлине (2010). По итогам их встреч и дискуссий были опубликованы четыре тома in quarto общим объемом около тысячи страниц. Кому не лень, могут их прочитать, они свободны доступны в интернете.
Если же очень коротко, то основных причин, по мнению участников этих симпозиумов, было две, и изложены в окончательно виде они были на последнем, берлинском, симпозиуме 2010 года. Западная Германия, ФРГ, рассматривалась лидерами в IT-области американскими компаниями прежде всего как рынок своих разработок, «отказа в самом широком ассортименте лицензионных технологий не было», или в лучшем случае как «младший, ведомый партнер». «Техническое оснащение Восточной Германия, ГДР, информационными и коммуникационными технологиями можно было назвать довольно скромным. Поэтому существующие технические средства должны были использоваться гораздо эффективнее, что требовало от компьютерных ученых и инженеров высокой креативности, например, в отношении использования ограниченных носителей или учета недостаточной скорости обработки. Особенно в научной сфере это привело к тому, что теоретическая составляющая разработки оказалась намного более продвинутой, чем практическая реализация». То есть, если еще короче, то как в известном тосте из советской кинокомедии «Кавказская пленница», на западе Германии были возможности, но не было желания, на ее востоке было желание, но не было возможностей.
Кроме этого, IT-специалисты и историки ФРГ на своих симпозиумах методом своего рода «исторического обратного инжиниринга» воссоздали профессиональный вариант истории IT ГДР, для их внутреннего, так сказать, пользования. Она хоть и в меньшей степени пронизана политикой, но тоже не избежала этого. Другой истории IT-сектора ГДР просто нет. Начинается она с упрека самому Цузе: «Новаторский подвиг Конрада Цузе по созданию первого в истории работоспособного компьютера оказал, к сожалению, незначительное влияние на развитие собственной компьютерной индустрии… Конрад Цузе был слишком скромен в использовании нестандартных решений… Он слишком тихо возвестил о революции в области обработки информации».
К окончанию войны на немецкой земле не было новых машин для решения сложных математических задач в экономике и науке, компьютер Цузе Z4 практически не использовался. Оставалось только со стороны наблюдать за прогрессом в разработке американских «гигантских мозгов». В те годы, после выхода в свет книги с обзором первых ЭВМ Эдмунда Беркли, штатного консультанта-математика американской страховой компании Prudential Insurance, «Giant brains; or Machines that think» («Гигантские мозги, или Машины, которые думают»), эта перифраза о «гигантских мозгах» была весьма популярна в IT-кругах.
Летом 1947 года в британской зоне оккупации прошла встреча британских и немецких специалистов, на которой обсуждалась совместная разработка накопителя на магнитном барабане. Немцы были традиционно сильны в области как магнитной записи, так и магнитных мин. По окончании встречи часть ее немецких участников отправились в Англию на стажировку. В том же году в американской зоне оккупации, в Карлсруэ, состоялась первая после войны конференция немецких математиков. Там помимо доклада об американском ENIAC, для них провели семинар «Автоматически работающие приборы для научных расчетов».
Но эти жесты отнюдь не означали того, что союзники дают добро немцам продолжать делать в IT области, что им заблагорассудится. Напротив, в том же 1947 году Контрольный совет, орган высшей власти в оккупированной Германии, принял Закон №25 («Регулирование и контроль научных исследований»), который запрещал как прикладные, так и научные исследования военного характера. Как вспоминал годы спустя Конрад Цузе: «Преимущество, которое мы имели в Германии в некоторых отношениях после войны, в последующие годы было в значительной степени утрачено. В США можно было продолжать строительство [ЭВМ – Ред.] в полную силу и на широкой основе. Промышленность, правда, там была отсталой; но развитие осуществлялось научными институтами. За ними, как правило, стояли военные ведомства в качестве основных спонсоров. Именно благодаря им компьютерное развитие в США получило свой самый мощный импульс».
После формального объявления суверенитета двух германских государств ФРГ и ГДР в 1949 году жесткий контроль их исследований в IT-области смягчился. В первой половине 1950-х годов IT-специалисты обеих Германий довольно активно сотрудничали между собой в теоретической области. Академия наук ГДР выделила 380 000 марок в валюте на подписку на научную периодику из Западной Германии. Почти ежегодно Технический комитет по вычислительным машинам ФРГ проводил коллоквиумы специалистов «по программно-управляемым вычислительным устройствам и интегрирующим системам».
Кульминацией формирования общегерманского научного IT-сообщества стала конференция «Электронные вычислительные машины и обработка информации» в Дармштадте в 1955 году. На ней с докладами выступили профессор Дрезденского технического университета Николаус Леманн и его аспирант Карл-Хайнц Бахман, подробно объяснив концепцию их первой в ГДР ЭВМ Dresden (D1) и ее программируемость. Западногерманским коллегам это было крайне интересно послушать, наверняка даже интереснее, чем советских докладчиков про БЭСМ, которая на тот момент была самой быстрой ЭВМ в Европе, потому что они сами в 1951 году построили нечто подобное D1 под названием Darmstadter Elektronischer Rechenautomat (DERA) и все еще ее отлаживали и программировали; в эксплуатацию DERA вступила в 1957 году. Работа над DERA продолжалась до 1959 года, но в серию она не пошла, так как ее обогнала транзисторная технология.
Кроме этого, в короткий послевоенный период «свободы исследований» в Геттингене, в созданном здесь в 1946 году Институте приборостроения при Обществе Макса Планка Хайнцем Биллингом в 1952 году был построен первый в Западной Германии электронный компьютер G1 (Göttingen 1) с барабанным накопителем и появилась вторая ЭВМ (помимо Z 5 Конрада Цузе, работающей на электромеханике и построенная в Гессене его компанией Zuse KG в 1950 году). А спустя два года в Геттингене была закончена более крупная и более мощная G 2, и началась разработка «машины максимальной мощности» G 3, которая должна была в конечном итоге соответствовать американским стандартам.
О различных ЭВМ, созданных в ГДР и истории их создания, мы расскажем в следующей статье.
Полезное от Онлайн Патент:
Какие выгоды можно получит от регистрации программы для ЭВМ?
Не только айтишники: какие компании могут внести свои программы в Реестр отечественного ПО?
Розыгрыш регистрации 5 товарных знаков.
Больше контента о сфере интеллектуальной собственности в нашем Telegram-канале
