Относительно недавно наткнулся вот на какой пост, листая ленту в соцсети Марка Цукерберга: “Amazon is now awash with fake translations by “Clayton Maris”: Sōseki, Dazai, Tanizaki… Do not buy them. They are sold at bargain prices but are either AI created or AI generated from existing translations. What makes it worse is that Amazon aggregates all scores (stars) from all editions with links to the fraudulent “Maris” translation getting credit for the high rating of Keene’s translation, with links to Audible, hardback, and paperback as if they are all the same”.
Мне как любителю японской словесности стало интересно, что это за автор такой. Нашел его, данные из поста подтвердились. Да, оказывается, так можно было. Видимо, это не первый и не последний человек, кто до такого додумался. Рерайтим хороший перевод и получаем новый оригинальный текст с копирайтом. А учитывая скорость работы ИИ, так можно выпускать по переводу книги в неделю.
Мечта издательств, цифровых платформ и самих “авторов” переводов, но не читателей.
Но то рерайт. В последние годы ИИ стали активно использовать именно для переводов. Но одно дело инструкции или презентации, и совсем другое — сложный художественный текст.
И речь идет не о переводе с английского на условный французский. Я решил провести эксперимент и посмотреть, как две нейросети (Deepseek и ChatGPT) переведут с японского на русский отрывок из новеллы Акутагавы Рюноскэ “Нос” (источник японского текста здесь). Благо, для сравнения есть “золотой стандарт”— перевод Аркадия Стругацкого. Собственно, он приведен ниже:
“О носе монаха Дзэнти в Икэноо знал всякий. Этот нос был пяти-шести сун в длину и свисал через губу ниже подбородка, причем толщина его, что у основания, что на кончике, была совершенно одинаковая. Так и болталась у него посреди лица этакая длинная штуковина, похожая на колбасу.
Монаху было за пятьдесят, и всю жизнь, с давних времен пострига и до наших дней, уже удостоенный высокого сана найдодзегубу, он горько скорбел душой из-за этого своего носа. Конечно, даже теперь он притворялся, будто сей предмет беспокоит его весьма мало. И дело было не только в том, что терзаться по поводу носа он полагал не подобающим для священнослужителя, которому надлежит все помыслы свои отдавать грядущему существованию подле будды Амида. Гораздо более беспокоило его, как бы кто-нибудь не догадался, сколь сильно досаждает ему его собственный нос. Во время повседневных бесед он больше всего боялся, что разговор зайдет о носах.
Тяготился же своим носом монах по двум причинам.
Во-первых, длинный нос причинял житейские неудобства. Например, монах не мог самостоятельно принимать пищу. Если он ел без посторонней помощи, кончик носа погружался в чашку с едой. Поэтому во время трапез монаху приходилось сажать за столик напротив себя одного из учеников, с тем чтобы тот поддерживал нос при помощи специальной дощечки шириною в сун и длиной в два сяку. Вкушать таким образом пищу было всегда делом нелегким как для ученика, так и для учителя. Однажды вместо ученика нос держал мальчишка-послушник. Посередине трапезы он чихнул, его рука с дощечкой дрогнула, и нос упал в рисовую кашу. Слух об этом происшествии дошел в свое время до самой столицы… И все же не это было главной причиной, почему монах скорбел из-за носа. По-настоящему он страдал от уязвленного самолюбия”.
А это Deepseek: “Нос монаха Дзэнти — известен всему Икэноо. Длиной в добрых пять-шесть сунков, он свисал с верхней губы до самого подбородка, одинаково толстый от основания до кончика. Похоже было, будто длинная колбаса небрежно болтается посреди лица.
Перевалив за пятьдесят, Дзэнти с юных лет — от послушничества до нынешнего высокого сана — тайно страдал из-за этого носа. Разумеется, внешне он сохранял невозмутимость. Не только потому, что монаху, жаждущему перерождения в Чистой Земле, неприлично заботиться о таких вещах. Главное — он ненавидел саму мысль, что кто-то заметит его беспокойство. В обычных беседах он пуще всего боялся даже упоминания слова «нос».
Причины его мучений были двояки. Во-первых — чисто практические неудобства. Даже поесть в одиночку он не мог: кончик носа опускался прямо в чашку с рисом. Поэтому Дзэнти сажал напротив ученика, который во время трапезы поддерживал нос специальной дощечкой в два сяку длиной. Но есть так было мукой для обоих. Однажды юный послушник, сменивший уставшего ученика, чихнул — нос плюхнулся в похлёбку. Слух об этом разнёсся по всему Киото.
Однако главной причиной страданий было не это. Нос ранил его гордость”.
А это ChatGPT: “Когда говорят о носе дзэнского монаха Найтё, никто не может не вспомнить о его длине, достигающей пяти или шести дюймов, свисающем от верхней губы до подбородка. Форма его носа одинаково толстая как у корня, так и на кончике. Можно сказать, что это длинная колбаса, свисающая прямо с середины лица.
Перевалив за пятьдесят, Найтё с тех пор, как был юным монахом, и до сегодняшнего дня, когда он достиг должности настоятеля внутреннего храма, постоянно страдал от своего носа. Конечно, на поверхности он по-прежнему старался выглядеть так, будто это его не беспокоит. Это было не только потому, что он считал неправильным для монаха, который должен стремиться к чистоте и святости, беспокоиться о своем носе. Скорее всего, ему просто не хотелось, чтобы кто-то узнал о его комплексах.
Найтё боялся даже упоминания слова «нос» в повседневных разговорах. Причин его страданий было две. Первая — это практическая неудобство: длинный нос мешал ему в повседневной жизни. Например, когда он ел один — он не мог этого сделать без помощи. Если бы он ел в одиночку, кончик его носа непременно оказался бы в тарелке с рисом. Поэтому Найтё заставлял одного из своих учеников сидеть напротив него за столом и поднимать его нос с помощью доски длиной около двух футов во время еды. Однако такое положение дел было непростым ни для ученика, который поднимал нос, ни для самого Найтё. Однажды один из учеников случайно чихнул и дрогнул от неожиданности, в результате чего нос Найтё упал прямо в кашу — эта история быстро разошлась по Киото.
Тем не менее это не было главной причиной его страданий из-за носа. На самом деле Найтё мучился из-за своей гордости, которую этот нос унижал”.
Очевидно, что все три перевода довольно точно передают сюжет о несчастном японском монахе. Очевидно, что перевод Аркадия Натановича имеет высокую художественную ценность, при этом Стругацкий пишет просто “столица”, а не Киото. Также он не стал как-то изощряться относительно буддийских терминов.
При этом обе нейросети еще более упростили перевод в плане буддийских терминов. Обе грешат тавтологией. Да и назвать особо изящным их конечный результат довольно сложно. Deepseek не справляется со склонениями (“пять-шесть сунков”) и сильно сократил сам текст, а ChatGPT вообще как-то странно перевела имя монаха.
Вспоминаю недавно вышедшие переводы новых японских авторов в крупных издательствах и разглагольствования их топ-менеджеров о внедрении ИИ в операционную деятельность, и прям дрожь берет. После хорошей литредактуры и фактчекинга переводы того же Deepseek вполне могут начать штамповать на конвейере. А что? Дешево и сердито. И не надо ждать годы, когда уж занятой переводчик найдет время и сдаст долгожданную новинку.
Тем более, что в мире сотни и тысячи авторов, чьи произведения давно перешли в общественное достояние (по российским законам должно пройти 75 лет со дня смерти писателя). И все они ждут своей очереди на перевод. Что лучше: получить какой-никакой, но перевод от нейросетки сейчас или ждать 10-20-30 лет нормального художественного перевода, выполненного человеком?
В этом году, например, вышел перевод автобиографии Фукудзавы Юкити (тот самый человек с ассигнации в 10000 иен), выполненный академиком Александром Мещеряковым. Если что, Фукудзава умер в 1901 году.
При этом нужно помнить, что хороший японист-переводчик требует длительной подготовки, многолетних стажировок и более-менее приличных гонораров. Впрочем, как и любой другой нормальный переводчик. ИИ может стать как эффективным инструментом, так и потенциальным конкурентом профессиональных специалистов.
Моя хорошая знакомая переводчица-японистка не выдержала и провела опрос среди 80 коллег, результаты ниже. Они говорят сами за себя.
Вот что она пишет: “В одном из чатов литературных переводчиков стали обсуждать ставки и их повышение. Мол, вместо пяти-семи тысяч за авторский лист (40 000 знаков) хорошо бы получать двадцать и жить припеваючи: то есть, увеличить ставку раза в четыре.
А я вот думаю. Если бы издательства могли платить столько денег, они бы платили. Если они не платят столько — значит, тому есть объективные причины”.
Последнее слово всё равно за человеком, вопрос в том, кто это будет: очередной Clayton Maris, топ-менеджер издательства, профессиональный переводчик или же сам читатель?
А что думаете вы?
P.S. На заглавной картинке: так YandexART представляет себе Аркадия Стругацкого:)