В наши дни середины 2020-х женщинами в IT трудного кого-то удивить. Шутки насчёт девушек-программисток рубежа нулевых и десятых годов уже стали анахронизмом — но ещё не так давно компьютерная среда считалась делом суровых
Апрель 1967 года — жаркое и непростое во всех смыслах время. Американцы прилуняют автоматическую станцию Surveyor 3 в рамках подготовки пилотируемого полёта, советский «Союз-1» трагически гибнет при посадке, унеся жизнь космонавта Владимира Комарова. В Греции переворот «чёрных полковников», в Гане — неудачный переворот, в Никарагуа партизанят коммунисты. Израильтяне и арабы готовятся к очередной схватке, пока ООН пытается примирить стороны очередной гражданской войне в Йемене. Десятки тысяч хиппи начинают стекаться во Фриско в преддверии психоделического «Лета Любви», чтобы протестовать против войны во Вьетнаме и тусить с гуру рок-музыки и сексуальной революции. В СССР выходит «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика».
San Francisco (Be Sure to Wear Flowers in Your Hair) — главная песня весны 1967 года
А в Cosmopolitan, двумя годами ранее переквалифицировавшегося в журнал для продвинутых и современных женщин, именно тогда публикуется статья Луи Манделя «Компьютерные девушки». Уже в лиде автор заходил с козырей: «стажёрка получает по $8000 в год, а старший системный аналитик — $20 000 и более, пора бы обратить на это внимание!» ($20 000 1967-го в начале 2024-го примерно соответствует $184 000). На сопроводительных фото системный инженер из IBM Энн Ричардсон в моднейшем на то время платье от Gino Charles и высокой причёске демонстрирует, как с помощью компьютерных вычислений можно проектировать мост. В том числе с помощью не менее модного в 60-е годы светового пера.
Двадцать лет назад (т. е. в конце 40-х годов) девушка могла быть секретарём, школьной учительницей… возможно, библиотекарем, социальным работником или медсестрой. Если она была действительно амбициозной, она могла заняться профессией и конкурировать с мужчинами… обычно работая больше и дольше, чтобы получать меньшую плату за ту же работу. Теперь появились большие, великолепные компьютеры и совершенно новый вид работы для женщин: программирование. Говорить чудо-машинам, что и как делать, всё что угодно, от прогнозирования погоды до рассылки уведомлений о счетах из местного универмага. Казалось бы, это не похоже на женскую работу… но она уже является таковой!
Далее слово предоставлялось доктору Грейс Хоппер, о чьей бурной биографии создательницы языка COBOL и офицера ВМС США мы уже рассказывали. В 1967 году 61-летняя программистка в звании коммандера американского флота уже занимала пост директора Группы языков программирования в Департаменте информационных систем ВМС США. Читательницам Cosmopolitan она рассказала, что программирование похоже на «планирование ужина: вы должны спланировать и распределить всё заранее, чтобы оно было готово по мере надобности, программирование требует большого терпения и способности учитывать массу деталей; женщины — прирождённые программисты». По её словам, впрочем, от девушки, которая хотела стать программисткой, требовались склонности к такому роду деятельности, а также острый логический ум.
Возможно, именно под влиянием цитаты Грейс Хоппер в книге «Ваша карьера в компьютерах» 1968 года уже утверждалось как данность: из людей, которые любят готовить по поваренной книге, получаются хорошие программисты. Первая страница статьи заканчивалась интригующей информацией о том, что на момент её написания в США трудились уже около 20 тысяч женщин-компьютерщиков. Неужто это сведёт на нет традиционный образ женственности в стиле культовых в довоенных США актрис Билли Бёрк и Грейси Аллен, задавался вопросом автор? Штож, самое время для этого, отвечал он тут же — «потому что настала эпоха компьютерных девушек!».
Правда, на одну девушку в IT, как указывал автор статьи в Cosmopolitan, приходилось восемь парней. То есть, женщин в этой сфере было около 11-12%. По сравнению с началом 60-х годов этот показатель… успел сильно просесть. Потому что в районе 1960 года доля женщин на позициях программистов достигала четверти, порядка 27%. Можно обратиться к воспоминаниям Мэри Аллен Уилкс — пионера компьютерных технологий США и первого в истории человека, заполучившего домашний компьютер: LINC или Laboratory Instrument Computer был первым микрокомпьютером, а она писала для него ОС. Чтобы не переезжать вместе с лабораторией в далёкий Сент-Луис, для доработки операционной системы ей установили машину в гостиной дома её родителей в Балтиморе.
Так вот, по воспоминаниям Уилкс, 1960 году, когда она покинула Линкольновскую лабораторию MIT во имя продолжения работы с LINC, большинство тех, кто работал там и по правительственной классификации считался «профессиональным программистом», были женщинами. Дело в том, что написание программ в те годы было процессом долгим, тяжёлым и трудоёмким, требовавшим усидчивости и внимания к деталям, а также не слишком престижным. Требовалось много человекочасов, бурно развивавшаяся сфера компьютерных вычислений требовала всё больше и больше людей. Как неоднократно прежде с середины XIX столетия, на работу такого рода многие предпочитали именно девушек: «самой природой», согласно тогдашним гендерным стереотипам, приспособленных к подобным монотонным, аккуратным и тщательным, но не требующим большой физической силы занятиям.
Девушки показывали себя в такой работе отлично — и компании всё чаще начинали целенаправленно искать именно их. Так, в 1957 году IBM выпустила рекламную брошюру «My Fair Ladies», которая агитировала женщин идти работать в их компанию и заниматься программированием. Благодаря этой кампании в эту сфера пошла, к примеру, Фрэнсис Аллен — знаменитая программистка, пионер в области организации компиляторов и алгоритмов оптимизации и первая женщина, получившая премию Тьюринга. Впрочем, с поста простой программистки талантливая выпускница университета Мичигана по уши в студенческих долгах быстро перешла на позицию преподавателя Фортрана, увлеклась языками высокого уровня, и понеслось.
Как вспоминала Мэри Аллен Уилкс, во время её работы с мейнфреймом IBM 704, чудом техники 1954 года, процесс создания и ввода программ на ассемблере выглядел следующим образом. Мэри писала программу на бумаге, тщательно её перепроверяла и старалась сделать код как можно более лаконичным: в память тогдашнего компьютера можно было ввести очень немного операций. Затем программа передавалась машинистке, которая превращала написанное в точки на перфокартах. Перфокарты из ящика загружались в мейнфрейм… и не всегда всё работало так, как надо. Если не срабатывало, приходилось перечитывать массив кода и искать, где и что могло пойти не так. Уилкс говорила, что эта работа превратила её мозг в своего рода компьютер, который стал приучен почти интуитивно находить ошибки и недочёты.
Несмотря на изрядный сексизм американского общества рубежа 50-х и 60-х, когда массовое движение за гражданские права и сексуальная революция лишь брезжили на историческом горизонте, Уилкс рассказывала, что в лаборатории Линкольна MIT царило необычное гендерное равноправие. И парни, и девушки в среде университетских компьютерщиков были прежде всего гиками и технарями, друзьями и коллегами, «физиками», как сказали бы их сверстники и современники в оттепельном СССР. «Мы были компанией нёрдов и гиков, мы и одевались как гики, и мужчины полностью принимали меня как равную». Атмосфера в целом была творческой и неформальной. Когда им удалось заставить работать ранний прототип LINC, заказавший расчёты их друг-биолог плясал счастливую джигу вокруг машины, и это воспринималось совершенно нормальным.
Более того, ещё когда в 1945 году создавалась команда для первого многоцелевого компьютера ENIAC, на позиции программистов взяли исключительно женщин: Мэрлин Мельцер, Рут Лихтерман, Кэтлин Антонелли, Бетти Джин Дженнингс, Фрэнсис Элизабет Снайдер и Фрэнсис Билас. Они писали программы для баллистических вычислений и расчётов при разработке термоядерного оружия США на Абердинском испытательном полигоне, и при этом заложили основы для многих приёмов программирования, включая создание подпрограмм и вложений, а также методов отладки на случай, когда опять всё не сработало как надо.
Появление женщин в роли программисток облегчалось и тем обстоятельством, что профильного образования, тогда ориентированного в основном на мужчин, ещё было слишком мало — и многие компании США и Канады набирали программистов на основе не дипломов университетов и колледжей, а тестирования на логику и математику, после чего обучали по профилю самостоятельно. Именно так программисткой стала чернокожая канадка Арлин Гвендолин. Ей и её белому мужу слишком часто отказывали в сдаче жилья в Торонто из расистских соображений, и они решили усиленно зарабатывать для покупки собственного домика. На собеседовании в компанию Empire Life она сдала тест на 99% баллов — и изумлённые работодатели прогнали Гвен ещё через несколько тестов, подозревая какую-то ошибку, «ведь не может же чёрная девушка иметь такие способности к программированию». Впрочем, когда она подтвердила свои способности, её карьера программистки и системного аналитика быстро пошла в гору, и впоследствии она возглавила ряд крупных проектов по компьютеризации в страховой отрасли и муниципальных организациях Торонто.
Элзи Шатт научилась программировать ещё студенткой, подрабатывая на военных компьютерах Абердинского испытательного полигона в начале 50-х. Уже в 1953 году её взяли на работу в военно-промышленную компанию Raytheon, занимавшуюся разработками управляемого ракетного оружия с системами самонаведения. По её словам, мужчин и женщин среди программистов на тот момент в компании было примерно поровну. Более того, она удивилась большому числу мужчин-программистов, потому что на Абердинском полигоне всё ещё преобладали женщины.
Однако, как было принято в 50-е, Элзи вышла замуж и вскоре забеременела. Из-за этого ей пришлось покинуть работу согласно тогдашнему закону штата Массачусетс: по мнению законодателей, совмещать полноценную работу с воспитанием детей было возмутительно и невозможно даже для хороших программисток — к которым Элзи вполне себе относилась. Ничтоже сумняшеся, она скооперировалась с подругой Ирмой Ваймен, и они стали кодерами-фрилансерами. Благо программы тогда ещё писали на бумаге и лишь потом переводили в двоичный код перфокарт. Поэтому, хотя домашних компьютеров ещё не было как класса, домашний фриланс в программировании уже набирал обороты.
В 1957 году Элзи убедилась, что схема работает, и пошла дальше: она создала одну из первых в истории софтверных компаний Computations Incorporated. В качестве сотрудников она старалась набирать прежде всего своих товарок по ситуации — женщин с детьми, которые хотели работать, но должны были значительную часть времени проводить в семейных хлопотах, что исключало офисную работу. Получилось настолько хорошо, что уже в начале 60-х её проекту стали посвящать статьи крупные издания наподобие Business Week (Mixing Math and Motherhood, 1963), а её сотрудниц прозвали в прессе «беременными программистками».
К середине 60-х годов, впрочем, программирование и в целом работа с компьютерами успели превратиться в дело престижное, важное и хорошо оплачиваемое. Колледжи и университеты стали всё чаще заниматься подготовкой специалистов в этой сфере — и туда хлынули амбициозные юноши. Дело было в первой половине 60-х, и высшее образование в США всё ещё считалось мужским делом. Именно поэтому число женщин в этой сфере стремительно упало с 27% в 1960 году до 11% в 1967 году — когда вышла та самая статья в Cosmopolitan.
И она, и общая эмансипация общества, и успешные образцы женщин в IT-сфере в прессе в целом, и всё большее распространение компьютеров в компаниях и офисах, а не только специализированных научных центрах, корпорациях и университетах, запустили новую волну интереса женщин к компьютерным специальностям. Их доля в сфере рванула вверх и быстро росла до начала 80-х годов вместе с прочими темами вроде медицины и юриспруденции. К 1984 году число специалистов женского пола в сфере IT достигло впечатляющих 37%. А затем… всё начало сыпаться, и рост доли мужчин среди компьютерщиков неуклонно рос вплоть до второй половины нулевых.
Почему так произошло именно в компьютерной среде? Темой этой гендерной аномалии в IT заинтересовались уже в наши дни, когда доля женщин среди айтишников после нижней точки в районе рубежа нулевых и десятых стала снова расти — и основные гипотезы выглядят следующим образом.
С 1970-х годов стали распространяться пусть примитивные, но уже первые домашние персональные компьютеры. И на компьютерах стали появляться компьютерные игры. А кто делал компьютерные игры? В основном гики мужского пола, женщины подтянулись в геймдев сильно позже, почему так вышло — вопрос для отдельного исследования. Гики мужского пола писали игры… для других гиков мужского пола, ну и вообще под явно мужской, даже скорее подростковый мужской вкус. И заходили эти игры прежде всего юношам, а не девушкам.
Тему просекли маркетологи. Домашние компьютеры стали рекламировать как «не только полезные, но и крутые гаджеты для ваших сыновей (особенно если они склонные к технарству гики)». Уже в 80-е годы статистика показывала, что сыновьям компьютеры покупали в 2-3 раза чаще, чем дочерям. Околокомпьютерное гик-сообщество быстро оформлялось, превращалось в субкультуру с сетевыми механизмами, и оно состояло в основном из парней с заметной интровертностью. Ничего удивительного для США 80-х с их культами спорта и музыки: парни-экстраверты с куда большей вероятностью подавались в американский футбол или зажигали на танцполах, пока их более тихие и интеллектуальные сверстники обсуждали новинки компьютерных технологий. Гик-тусовки, где очень многие вдобавок имели сложности в общении с противоположным полом, обычно были, так сказать, однополыми, а девушки были в них скорее исключением.
К моменту поступления в колледжи и университеты парни-гики уже многое знали, умели и могли на основе опыта с домашними ПК — в том числе за счёт активного общения внутри своих сообществ по интересам, передачи опыта и соревновательности. Девушек с домашними компьютерами в 80-е и 90-е было не просто заметно меньше, у них ещё и не сформировалось сколько-то сопоставимых неформальных IT-сообществ. На экзаменах и тестах они всё чаще имели мало шансов конкурировать с крепко набившими руку и набравшимися опыта юношами, а у тех на основе наблюдаемой эмпирики крепло и распространялось в среде «своих» мнение, что «компьютеры это не для баб» (подробнее об этом и многом другом можно прочитать в статье об эволюции стереотипов об айтишниках с большим количеством мемов).
Ну а затем, по мере распространения компьютеров и Интернета по всей планете, сформировавшиеся во вполне конкретных исторических условиях США 1980-х годов стереотипы благополучно распространились, как и полагается мемам, по IT-сообществам других стран. И лишь где-то с середины 2010-х годов ситуация начала демонстрировать тенденции к новому росту числа женщин-айтишников.
Можно добавить и наблюдение, сделанное в IBM: если тесты, по которым отбирали программистов в 40-70-е, были сугубо про логику, математику и абстрактное мышление, то в 80-е годы корпоративные HR-ы по совету неких «двух психологов» стали добавлять в них выявление «типичных для программистов черт характера». Означенные черты характера характеризовали не просто типичного программиста, а стереотипного техногика мужского пола, с выраженной интровертностью и как бы не некоторой долей аутического спектра. Что дополнительно отсекало от вакансий не помещавшихся в получившуюся умозрительную схему девушек, даже тех, кто до или после мог бы сделать хорошую карьеру программиста.
Ну а сейчас ситуация понемногу меняется снова в сторону более равномерного распределения мужчин и женщин в сфере IT — несмотря на все сохраняющиеся стереотипы. В частности, в России об этом наглядно свидетельствует статистика систем интернет-рекрутмента. К примеру, в 2021 году публиковались данные статистики SuperJob и МФТИ. Согласно им, с 2016 по 2021 год доля резюме женщин в IT больше всего выросла в сфере UI/UX-дизайна, с 25 до 40%. В сфере тестирования ПО женских резюме стало больше с 34% в 2016 году до 41%. Среди администраторов баз данных — с 17% до 22%. А вот именно среди программистов девушек всё ещё мало, хотя их число и растёт. Так, среди резюме программистов C++ доля резюме женщин выросла за тот же период с 3% до 8%, среди Python-разработчиков — с 7% до 11%. При этом в МФТИ по состоянию на 2021 год на компьютерные специальности поступало 27% девушек.
Ну а к 2022 году по данным HH доля IТ-специалистов женского пола достигла 32%, то есть в начале 2020-х это уже каждый третий соискатель в айти-сфере. В общем, тренд в целом понятен: в ближайшие годы и десятилетия доли мужчин и женщин в околокомпьютерных профессиях понемногу выровняются, хотя программирование в строгом смысле слова, похоже, ещё некоторое время останется сугубо мужским островом в море гендерного равенства.
Такие дела.
Telegram-канал со скидками, розыгрышами призов и новостями IT 💻
