24 ноября 1982 года неожиданно начали сбоить автоматизированные системы управления главного автозавода Советского Союза в Тольятти. К власти после смерти Брежнева только что пришёл бывший глава КГБ Юрий Андропов, внимание к производственной дисциплине резко усилилось — и на предприятие срочно явились хмурые товарищи в штатском. Расследование показало, что за сбоем стоит инженер-программист Мурат Уртембаев, подававший надежды выпускник МГУ. За это его часто называют первым советским хакером — что всё же не вполне корректно. Большинство публикаций об этой истории в Рунете, в том числе на Хабре, до обидного коротки — так что попробуем разобраться в ней подробнее.
Мурат Камухаметович Уртембаев родился в мае 1955 года в Алма-Ате, тогдашней столице Казахской ССР. Отец рано покинул семью, мальчик в детстве серьёзно повредил руку — и рос в основном в окружении книг, рано проявив незаурядные математические таланты. В школе Мурат уверенно побеждал в олимпиадах по математике всех уровней, от школьных до межреспубликанских — и когда пришла пора выбирать ВУЗ, с поступлением на элитный московский Мехмат МГУ особенных проблем не возникло. Преподаватели сулили ему научную карьеру и убеждали остаться в аспирантуре — но вмешались соображения быта и семейного престижа.
Ещё в студенческие годы он женился на Сельмире с филфака всё того же МГУ, и считал, что как мужчина обязан обеспечить своей супруге и их будущим детям достойный уровень жизни, несмотря на юные годы. Аспиранту, даже в Москве и в МГУ, и тогда это было довольно-таки затруднительно. Хуже того, Мурата по этому поводу уже начали подкалывать родственники: как он позже пояснит следователю, «устал доказывать соплеменникам, что я не хуже их». Зато по распределению в 1978 году его быстро схантили представители Волжского автозавода в Тольятти, выпускавшего наиболее массовые советские автомобили «Жигули» разных серий.
Про качество «Жигулей» в СССР начала 80-х грустно или язвительно не шутил только ленивый — хуже в анекдотах
В результате к началу 80-х годов Волжский автозавод представлял собой самое передовое, компьютеризированное и автоматизированное автомобильное производство СССР. Многие сборочные линии были частично или полностью автоматизированными, они управлялись компьютерами советской серии ЕС ЭВМ или восточногерманскими «Роботронами». Правда, в полной мере все возможности применялись для сборки автомобилей, предназначавшихся на экспорт — считалось, что суровые сограждане и сами допилят что надо с помощью кувалды, какой-то матери и чекушки для знакомого слесаря. Ну и самих объёмов производства отчаянно не хватало: несмотря на все усилия, в год Волжский автозавод, крупнейший в стране, выпускал тогда порядка 600-700 тысяч единиц, тогда как хотели приобрести личный автомобиль десятки миллионов советских граждан.
Но руководство завода и отрасли в целом искренне пытались улучшить положение дел — и именно потому тащило на производство всех возможных специалистов в новомодной сфере. Соответственно, любые талантливые выпускники, которых можно сделать программистами, были в Управлении организации производства Волжского автозавода нарасхват. И при распределении именно туда и отправился Мурат Уртембаев.
Юный математик прибыл на производство в Тольятти и стал инженером-программистом. Поначалу всё было достаточно неплохо: зарплата во вполне солидные и не снившиеся аспиранту 150 рублей со старта (профессиональный рабочий приличного разряда получал на заводе около 300), принадлежность к небольшой группе программистов, которых всячески обхаживало руководство завода, вроде бы карьерные перспективы.
Однако, когда годом спустя к нему приехала жена — найти работу выпускнице филфака МГУ не удалось, даже при участии начальства. Работать, однако, она стремилась, и неудачи на этом направлении влияли на атмосферу в семье не лучшим образом. Не слишком складывались отношения и с другими программистами: среди них была заметна некая сплочённая группа, старавшаяся избегать излишнего общения с остальными и что-то вроде бы даже скрывавшая. Мурат стал подумывать о том, чтобы после окончания обязательной работы по распределению, полагавшейся по советскому законодательству почти всем выпускникам, поискать работу по профилю где-то ещё на просторах СССР. Руководитель отдела, чтобы удержать его на предприятии, даже выбил уникальную для молодого специалиста командировку в Норвегию («развитая капстрана»! сразу! по тем временам — очень круто, назойливые родственники точно бы надолго заткнулись про недостаточную статусность). В обмен от Мурата требовалось остаться на автозаводе после окончания официального срока отработки, причём лишь на 2-3 года — но он отказался, сославшись на проблемы в семье и здоровье супруги.
Следователям он пояснит, что фактором было и то, что уйти он всё же искренне хотел, а сделать это после поездки было бы неэтично и нечестно. Однако начальство пообещало ему как можно скорее повысить его до старшего инженера-программиста с соответствующим повышением оклада. А также не обижать с премиями.
Однако в июле 1982 года после пройденной аттестации обещанных подвижек не случилось. Повышения в должности не произошло, премию тогда — в отличие от ряда других сотрудников — Мурату тоже не дали. И даже почётной грамотой обошли. Как рассказывала жена, в один из вечеров он пришёл домой подавленный, злой и повторял, что всем ещё покажет. Сельмира постаралась убедить его не делать глупостей, но и осенью подвижек не произошло. Хотя он всё ещё не увольнялся, как и обещал. Дальнейшие версии истории расходятся. Более распространена та, которая ссылается на материалы следствия и воспоминания непосредственных участников процесса: адвоката Уртембаева Вячеслава Московского, и Веры Архангельской, с 1982 года — старшего помощника прокурора Автозаводского района города Тольятти прокуратуры Куйбышевской области.
По их словам, Мурат заметил, что державшаяся особняком группа программистов порой прибегает к хитрому фокусу: сама организует сбои в компьютерных системах управления, их быстро героически преодолевает и получает за это от благодарного и ничего не подозревающего начальства премии, поощрения и загранпоездки в капстраны. При этом перепроверять работу других программистов на заводе было не принято, а техперсонал ниже уровнем к программам и кодам не подпускали на пушечный выстрел. Соответственно, он поэкспериментировал и понял, что с помощью небольшой логической бомбы в коде может поступить аналогично.
Другую версию в книге 2012 года «Дело. Люди. Метаморфозы. Начальные материалы к истории УОП-ДИС АВТОВАЗа. 1966–2012 гг.» представил непосредственный начальник Уртембаева в то время, Валерий Кабанов, начальник отдела проектирования автоматических систем управления. Он полемизирует с предыдущей публикацией с воспоминаниями юристов, вышедшей на бумаге в тольяттинской газете в 2011 году, и заявляет, что никакого сговора по организации сбоев и премий в его коллективе не было. По его версии, сбои при несовершенстве тогдашней техники были неизбежны, и по их поводу всегда проводился коллективный разбор полётов. А Мурат встал на скользкий путь первого в СССР киберпреступления потому, что в какой-то момент прибывшему вместе с ним выпускнику мехмата МГУ Владимиру Пониманскому повысили зарплату на 10 рублей, а ему нет, что и стало последней каплей для очень амбициозного и «ершистого» молодого программиста. Как бы то ни было, к концу октября 1982 года у Уртембаева план не только созрел, но и был готов к исполнению.
Перед отъездом в отпуск в родной Казахстан он вписал в исполняемый код программы управления накопителем механических узлов одной из сборочных линий лишние слова: Кабанов вспоминал, что это было что-то вроде ПЕТЯ&ВИТЯ*МАША/КОЛЯ. И прописал скрытый счётчик таким образом, чтобы в определённый момент программа начала сбоить. После чего, с не очень чистой совестью, стал собираться с женой отдыхать в солнечную Алма-Ату. По его плану, сбой должен был произойти точно в первый день возвращения из отпуска в его рабочую смену — а он бы его успешно устранил и получил благодарность руководства как ценный специалист.
Вот только в расчёт хронометража вкралась ошибка. Сбой случился не через месяц, а через несколько часов, когда Мурат ещё не успел даже уехать из Тольятти. Во всех источниках, кроме воспоминаний Валерия Кабанова, последовавшее описывается довольно кратко и без подробностей — так что предоставим слово участнику событий:
Я был дома, когда в 20.30 [22 ноября, по версии Кабанова, по другим 23 или 24 ноября] поступил звонок из диспетчерской завода: «Приезжай срочно, встала система подачи мехузлов». Я приехал, и выяснилось, что первый сбой произошёл в 16 часов, систему перезапустили, потом очередной сбой в 19.00, затем в 20.00, и частота остановок всё не уменьшалась. Привезли программистов (Заволковского, Пониманского, Ливертовского), но ничего не можем понять, что и почему случилось.
Программа управления была сегментирована на несколько частей. Каждый сегмент писал кто-то один из программистов. Вылетал то один фрагмент, то другой, и только сегмент (вывода на экран и печать) сообщений, написанный Муратом Уртембаевым, работал безупречно. Все три нитки конвейера встали глухо. Людей с конвейера, а потом из остальных цехов главного корпуса, отпустили домой.
Мы же разделились на 2 команды: несколько человек пытались по распечатке восстановить синхронизацию подачи мехузлов, что означало руками перетащить сотню комплектов (задний мост, подвески и карданный вал), вторая половина программистов уселась за мониторы и пыталась выявить причину. Система будто бы взбесилась: частота перезагрузки подошла к 1 минуте.
К утру ошибка так и не была обнаружена, но за счёт того, что мы за ночь подтащили узлы к местам сборки и установили ручное управление, конвейер заработал. Запаса хватило на 40 минут. Главный конвейер опять остановился. Нас спросили: есть ли гарантия, что система вскоре заработает, и по нашему молчанию поняли, что надо вновь отпускать людей по домам.
В зале управления были руководители УОП, все программисты, которые писали сегменты программ, в том числе и Уртембаев. Писали различные программы поиска, но ничего не получалось. И только к 15 часам Владимир Ильич Пониманский обнаружил «счётчик», и что имеется закономерность: как только он становится на «0», программа начинает вести себя непонятно. Было принято решение вручную периодически засылать туда большее, чем ноль, число, и система задышала. Вторая смена уже работала стабильно.
Программисты стали разбирать код, и через несколько дней убедились, что «закладка» сделана вполне умышленно. Даже нашли предыдущую версию кода, где всё было сделано совсем уж «в лом». Снова дадим слово Кабанову:
Стали разбирать, что же происходило: фрагмент Уртембаева, отработав свою функцию, корректно передавал управление другим разделам программы, но когда счётчик принимал нулевое значение, он не восстанавливал регистры сегмента, который давал ему на вывод сообщение. Поэтому и шли сбои от всех (в произвольном порядке) сегментов, кроме сегмента Уртембаева. По значению счётчика мы посчитали, что сбой должен повторяться где-то 1 раз в 28 рабочих дней и на 20–30 минут. После этого система опять начинает, как ни в чём не бывало, работать. Понятно, что электроники при сбое пытаются перейти с системы на систему, меняют платы УСО, а программисты при этом и не присутствуют, и вдруг всё снова заработало. Вывод: сбоит какая-то плата, в программе же ничего не поменяли.
Но Уртембаев ошибся: он поместил счётчик в зону восстановления, поэтому первый повторный сбой произошёл не через 28 дней, а через 4 часа, потом через 20 минут, и с каждым сбоем интервал сокращался. Если бы он сделал чётко, как задумал, то я уверен, до сих пор эта «коза» так и сидела бы в программе. Ну, что значат эти 20 минут простоя при целом месяце безупречной работы? Конечно, первым желанием всех сотрудников бюро было надавать тумаков Уртембаеву. Ведь он был во время сбоя рядом с ЭВМ, когда мы стояли «на ушах», своими руками таскали к конвейеру узлы и рылись в распечатках. Стоял и молчал: к нему же вопросов не было.
Впрочем, бить Мурата не стали, ибо решили сначала поискать аналогичные закладки в других программах, да и на завод из-за сбоя уже прибыли разбираться суровые парни из
Как было подсчитано, организованный им сбой и простой стоил предприятию и государству 460 автомобилей и более 7000 рублей только прямых убытков. Товарищи из КГБ попались опытные, а Мурат был совершенно расплющен морально провалом плана, размахом последствий и определением его как виновного. Когда всё стало официально, он сам пришёл к прибывшим товарищам — но сначала пытался доказывать, что всё получилось по ошибке. Однако те уже были подробно проконсультированы программистами, и быстро-технично-вежливо довели Мурата от «отрицалова» до чистосердечного признания. Впрочем, решили не жестить и не делать из молодого дурака публичный пример суровости нового правления к вредителям, наносящим ущерб социалистической собственности.
Вместо статьи 68 «Диверсия» (от 8 лет до высшей меры с конфискацией имущества) состав переквалифицировали в куда более банальную 98-ю «Умышленное повреждение госимущества, причинившего причинение ущерба государству и иные тяжкие последствия» — при этом сотрудникам КГБ и юристам пришлось некоторое время покумекать и пообсуждать с другими программистами, как вообще это состыковать с законодательством, так как до этого прецедентов вредительства на производстве посредством программного кода в СССР не существовало в принципе, а «в железе» вроде бы никто ничего не ломал.
По итогам состоявшегося в мае 1983 года выездного заседания суда, проходившего в присутствии общесоюзной прессы непосредственно в счётно-вычислительном центре Волжского автозавода. Уртембаева за причинение ущерба «умышленно, из низменных побуждений, на почве недовольства действиями руководства» осудили на три года условно с обязательством возместить нанесённый ущерб государству в размере 7176 рублей. Которые, уже демонстративно и в пример другим, он был обязан отработать не инженером-программистом, а безразрядным слесарем в цеху 45/3. Где он и провёл следующие два года.
В последовавшей статье в «Известиях» сообщалось:
Системный программист Волжского автозавода, занимаясь с коллегами автоматической системой для подачи механических узлов на конвейер, произвёл модификацию программного обеспечения АСУ ТП главного конвейера, в результате чего произошла его остановка на трое суток. Двести автомобилей не сошло с конвейера ВАЗа, пока программисты искали источник сбоев. Ущерб исчислялся миллионами рублей в ценах 1983 г. Виновное лицо привлечено к уголовной ответственности по ч. 2 ст. 98 УК РСФСР
Впрочем, адвокат Уртембаева Вячеслав Московский пытался опротестовать это решение, напирая, что статья 98 говорит о материальных ценностях, к которым программный код может и не относиться. Но в ответ на его официальную апелляцию ему намекнули, что при желании дело всё ещё может быть пересмотрено и в совсем другую сторону, а там всё ещё может грозить до высшей меры. С конфискацией. Впрочем, в некоторых публикациях утверждается, что смягчение до условного срока произошло потому, что Мурат показал начальству и органам, как аналогичное творили другие сотрудники — но Кабанов это яростно отрицает, да и вряд ли остальным такое спустили бы на тормозах те же товарищи из КГБ: тут маячили бы совсем другие статьи и срока за группу лиц по предварительному сговору и другие отягчающие.
После окончания срока Мурат незамедлительно уволился с завода и уехал в КазССР, после перестройки и распада СССР он занялся коммерцией и, по неподтверждённым данным, умер в 2010 году от сердечного приступа. Судьбы других участников истории сложились по-разному: некоторые, по словам Кабанова, даже поучаствовали в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Мурат Уртембаев же вошёл в историю как «первый советский хакер» — хотя, имхо, это не вполне корректно. Всё же называть его именно хакером не вполне корректно, ни в исходном смысле изящного и остроумного программного решения, ни в развившемся в 80-е смысле сетевого взломщика. Всё же он ничего не взламывал, тем более через компьютерные сети, а лишь подправил код, причём, по мнению коллег, не слишком тонко.
В большей степени этой характеристики, имхо, заслуживает Николай Саух из Курчатовского института — который в конце того же 1983 года не очень легально и с самописной утилитой выкачал для советских разработчиков исходный код Unix по сети из австрийского института. Но это уже другая история из другого цикла — который мы скоро продолжим. Оставайтесь с нами!
© 2025 ООО «МТ ФИНАНС»
Telegram-канал со скидками, розыгрышами призов и новостями IT 💻
