Привет. Это — очередная фантазия на тему нашего не самого светлого будущего.
Если два года назад актуальной темой была блокировка торрент-трекеров, то теперь проблемой стала ст. 148 УК РФ.
Этот тест носит художественный характер и не ставит целью оскорбить чьи-либо чувства.
Посвящается здравому смыслу.
Ванечка проснулся рано. Пока окружающие пребывали в сладком плену дремоты, мальчик успел помолиться не только за свое, но и за здоровье патриарха, его помощников и вообще всех служителей церкви, президента, правительства и матери. Именно в таком порядке. После, с чувством выполненного долга, мальчишка включил свой маленький, в корпусе из серого, дешевого пластика безымянный планшет и погрузился в просмотр мультиков по единственно доступному ему детскому каналу.
На экране давно знакомый персонаж – монах Феофан, старик с длинной бородой, посохом и огромным золотым крестом на груди, поучал хулиганов, помогал животным и хвалил послушных детей за добрые поступки. В этой серии Феофан объяснял, как важно при посещении церкви рассказывать священникам о плохих книгах, которые могут прятать у себя родители. Например, мультяшный герой утверждал, что не только за чтение, но просто за хранение трудов по физике, биологии или, не приведи Господь, философии, вся семья будет гореть в Геенне Огненной, что подкреплялось язычками пламени за спиной монаха. Ваня любил этот мультик, за его просмотром время летело незаметно. Он слышал, что у других детей есть доступ и к другим каналам, но сам он в это не верил, да и свой планшет показывать кому-то из сверстников служители церкви строго-настрого запрещали. Ваня был послушным мальчиком и верил священнослужителям.
— Ваня! — Мать позвала мальчика с общей кухни.
Там, в небольшом помещении четыре на четыре метра, под ее ногами крутилось еще с десяток сорванцов в возрасте от трех до семи лет. Все грязные, чумазые, они орали и так и норовили опрокинуть одну из кастрюль с плиты.
— Ванюша! — Повторила свой клич мать, в невероятном и противоречащем законам физики движении удерживая в руках кастрюлю с кипятком, — вставай! Мы скоро идем в церковь!
Пока мать звала его, мальчик уже успел натянуть простенькие брюки темно-синего цвета из грубой шерсти, рубашку и пиджачок, который был ему на два размера больше, чем нужно. Но ему еще повезло. Мать смогла отоварить свои последние трудокарты с завидным успехом, и совсем недавно у мальчишки появился не только этот грубый и великоватый ему пиджачок, но и новые туфли.
На улице было многолюдно. Целые семейства спешили на воскресную службу, о которой предусмотрительно оповещали работники церкви через громкоговорители, медленно разъезжая по нешироким улочкам рабочего района на покрашенных в черный цвет «Вепрях» с золотыми крестами на бортах. Ваня наблюдал, как их соседи, тетя Агата и дядя Николай, ведут под руки своих четырех детей, с которыми Ваня, правда, был не особо дружен. Ему вообще было сложно найти друзей.
Он не раз уже слышал, как соседки, будто бы его рядом и нет, особо не стесняясь в выражениях, обсуждали его мать – «еще ту прохвостку»: от мужа ушла, больше рожать не хочет, в церковь ходит неохотно. Мальчик не до конца понимал смысла слова «прохвостка», но подозревал, что маме бы это слово не очень понравилось, поэтому благоразумно помалкивал и лишних вопросов не задавал: мать на оплеухи не скупилась, как и любой встреченный им за недолгую жизнь взрослый.
Те семьи, что были побогаче — где взрослые работали в полиции, церкви или на иной госслужбе — пошли на автобусную остановку, остальные же нестройными рядами двинулись по пыльным тротуарам в сторону местного прихода, чьи золотые купола монументально возвышались над тридцатиэтажными «столбиками-человейниками» жилых домов. Из любой точки города открывался вид минимум на одну церковь; они, блестя золотом, будто гигантские маяки для верующих, возвышались над прочими строениями и служили немым напоминанием всем жителям о том, кого следует благодарить за их жизнь и здоровье.
Ваня уже всерьез погрузился в размышления на тему предстоящего долгого пути, как вдруг где-то впереди поднялись крики:
— Богохульник! Богохульник! Держите еретика!
Спустя пять минут, когда мальчик с матерью подошли поближе, глазам Ванечки открылась уже привычная любому жителю Москвы картина: истово верующие и почитающие законы церкви и государства, выламывали руки щуплому старичку в потертом клетчатом пиджаке.
— Я точно видел, как он вчера с книгами ночью шел! Точно видел! – Верещал мужичок, что, однако, не мешало ему выкручивать старику руки за спиной.
— Божечки, да что же это творится, все не угомонятся, нехристи, — запричитала стоящая рядом с Ваней бесформенная женщина неопределенного возраста. Ей с одинаковым успехом могло быть как и тридцать, так и все шестьдесят лет, но тяжелый физический труд, постоянное обстирывание прорвы детей и готовка высосали из нее последние соки, оставив лишь бесформенную расплывчатую оболочку благомысленной прихожанки.
— Где книги?! Где книги, старый черт?! – Продолжал тем временем верещать обличитель. — Мы их найдем! Слышишь?! Найдем и ты ответишь!
Кто-то останавливался понаблюдать, чем же закончится обличение старика, другие – кто дорожил своим временем, обходили место задержания стороной, но не слишком быстро: не дай Бог кто подумает, что они сбегают с места богоугодного деяния.
Почти сразу же после очередной реплики бдительного прихожанина из-за угла появился церковный «Вепрь» и, сжигая резину, помчался прямиком к ним.
— Смотрите, батюшка! Опасного еретика задержал! – Сразу же захорохорился мужичок при виде выходящего из люка необъятного попа в бронежилете и с крестом на груди. – Клянусь вам, батюшка, видел вчера этого старика со старыми книгами в руках!
Поп окинул мужичка солоноватым взглядом, будто все это время дремал в кузове, удостоил взглядом толпу, а только потом посмотрел на нарушителя.
— А… — Протянул поп, глядя на старика в потертом пиджаке. – Что, Пачин, снова ты?
Старик ничего не ответил и только мельком, исподлобья, посмотрел на попа.
— Отпустите его, — сказал поп, обращаясь уже к мужичку, — это блаженный местный, Сашка Пачин. Господь разум у него еще по молодости забрал, вот, сейчас ходит, книжки свои таскает. Да, Сашка?
Старик вновь воздержался от ответа, будто не услышал попа. Но если Ванечка что и понимал в людях – а понимал, по его собственному мнению, он немало – этот дед был далеко не блаженным.
Поп уже было начал разворачиваться обратно к машине, но тут его взгляд за что-то уцепился и он, будто бывалый карманник, выбросил вперед руку – старику за пазуху – откуда из потайного кармана вытянул маленькую потрепанную книжечку.
— Ах ты Иуды сын… — Начал, но не закончил поп, наотмашь ударив старика по лицу, от чего тот повалился на пыльный тротуар. — Медицинский справочник?! Опять?! Русскому человеку не нужна эта ересь, его молитва исцеляет!
Поп перекрестился, а следом за ним и вся толпа вокруг. Мужичок, что задержал блаженного, чуть замешкался, от чего крестился с удвоенным рвением — Ванечка насчитал минимум четыре, а то и пять раз.
— Согласно законам Божьим и Российской Федерации я конфискую эту богомерзкую книгу! Именем церкви и Господа нашего Иисуса! – Поп почти сорвался на крик. – А ты, Сашка, берегись! Владыка все прощает, но не церковь!
Толпа стала потихоньку разбредаться – смотреть было уже не на что. Поп еще постоял у машины, наблюдая, чтобы никто не вздумал учинить самосуд над Пачиным – глаза у народа так и горели – а блаженный старик, тяжело поднявшись на ноги и сплевывая кровь, побрел в сторону, прочь с главной улицы и глаз соотечественников.
Ванечка задумчиво посмотрел сгорбленной фигуре вслед. Ему хотелось задать маме, которая все это время молча стояла рядом, уйму вопросов, но он понимал, что сейчас не место и не время. И вряд ли это самое «время» когда-нибудь настанет.
Дальше была молитва, целование распятия в руках местного священника и обязательные добровольные пожертвования на строительство нового храма. Этот воскресный день не отличался бы ни чем от любого другого воскресного дня, если бы не сцена с блаженным стариком.
Уже вечером, перед сном, молясь за здоровье патриарха, его помощников и вообще всех служителей церкви, президента, правительства и матери, Ванечка чуть было не включил в свое обращение к Господу и блаженного старика Сашку Пачина, но остановился. Не потому, что он – еретик. Мальчик решил, что старик бы и сам не обрадовался тому, что за него молятся. Это было видно по обреченному взгляду исподлобья, который заметил Ванечка, там, на тротуаре. Но не злому. Старик будто бы жалел их всех: попа, мужичка, что выкручивал ему руки, да и зрителей, в том числе и его – Ванечку.
Мальчик решил, что во время очередной прогулки обязательно разыщет блаженного и спросит, почему он всех их так жалеет.
А еще он обязательно спросит, что такое «медицинский справочник».
Если два года назад актуальной темой была блокировка торрент-трекеров, то теперь проблемой стала ст. 148 УК РФ.
Этот тест носит художественный характер и не ставит целью оскорбить чьи-либо чувства.
Посвящается здравому смыслу.
Ванечка проснулся рано. Пока окружающие пребывали в сладком плену дремоты, мальчик успел помолиться не только за свое, но и за здоровье патриарха, его помощников и вообще всех служителей церкви, президента, правительства и матери. Именно в таком порядке. После, с чувством выполненного долга, мальчишка включил свой маленький, в корпусе из серого, дешевого пластика безымянный планшет и погрузился в просмотр мультиков по единственно доступному ему детскому каналу.
На экране давно знакомый персонаж – монах Феофан, старик с длинной бородой, посохом и огромным золотым крестом на груди, поучал хулиганов, помогал животным и хвалил послушных детей за добрые поступки. В этой серии Феофан объяснял, как важно при посещении церкви рассказывать священникам о плохих книгах, которые могут прятать у себя родители. Например, мультяшный герой утверждал, что не только за чтение, но просто за хранение трудов по физике, биологии или, не приведи Господь, философии, вся семья будет гореть в Геенне Огненной, что подкреплялось язычками пламени за спиной монаха. Ваня любил этот мультик, за его просмотром время летело незаметно. Он слышал, что у других детей есть доступ и к другим каналам, но сам он в это не верил, да и свой планшет показывать кому-то из сверстников служители церкви строго-настрого запрещали. Ваня был послушным мальчиком и верил священнослужителям.
— Ваня! — Мать позвала мальчика с общей кухни.
Там, в небольшом помещении четыре на четыре метра, под ее ногами крутилось еще с десяток сорванцов в возрасте от трех до семи лет. Все грязные, чумазые, они орали и так и норовили опрокинуть одну из кастрюль с плиты.
— Ванюша! — Повторила свой клич мать, в невероятном и противоречащем законам физики движении удерживая в руках кастрюлю с кипятком, — вставай! Мы скоро идем в церковь!
Пока мать звала его, мальчик уже успел натянуть простенькие брюки темно-синего цвета из грубой шерсти, рубашку и пиджачок, который был ему на два размера больше, чем нужно. Но ему еще повезло. Мать смогла отоварить свои последние трудокарты с завидным успехом, и совсем недавно у мальчишки появился не только этот грубый и великоватый ему пиджачок, но и новые туфли.
На улице было многолюдно. Целые семейства спешили на воскресную службу, о которой предусмотрительно оповещали работники церкви через громкоговорители, медленно разъезжая по нешироким улочкам рабочего района на покрашенных в черный цвет «Вепрях» с золотыми крестами на бортах. Ваня наблюдал, как их соседи, тетя Агата и дядя Николай, ведут под руки своих четырех детей, с которыми Ваня, правда, был не особо дружен. Ему вообще было сложно найти друзей.
Он не раз уже слышал, как соседки, будто бы его рядом и нет, особо не стесняясь в выражениях, обсуждали его мать – «еще ту прохвостку»: от мужа ушла, больше рожать не хочет, в церковь ходит неохотно. Мальчик не до конца понимал смысла слова «прохвостка», но подозревал, что маме бы это слово не очень понравилось, поэтому благоразумно помалкивал и лишних вопросов не задавал: мать на оплеухи не скупилась, как и любой встреченный им за недолгую жизнь взрослый.
Те семьи, что были побогаче — где взрослые работали в полиции, церкви или на иной госслужбе — пошли на автобусную остановку, остальные же нестройными рядами двинулись по пыльным тротуарам в сторону местного прихода, чьи золотые купола монументально возвышались над тридцатиэтажными «столбиками-человейниками» жилых домов. Из любой точки города открывался вид минимум на одну церковь; они, блестя золотом, будто гигантские маяки для верующих, возвышались над прочими строениями и служили немым напоминанием всем жителям о том, кого следует благодарить за их жизнь и здоровье.
Ваня уже всерьез погрузился в размышления на тему предстоящего долгого пути, как вдруг где-то впереди поднялись крики:
— Богохульник! Богохульник! Держите еретика!
Спустя пять минут, когда мальчик с матерью подошли поближе, глазам Ванечки открылась уже привычная любому жителю Москвы картина: истово верующие и почитающие законы церкви и государства, выламывали руки щуплому старичку в потертом клетчатом пиджаке.
— Я точно видел, как он вчера с книгами ночью шел! Точно видел! – Верещал мужичок, что, однако, не мешало ему выкручивать старику руки за спиной.
— Божечки, да что же это творится, все не угомонятся, нехристи, — запричитала стоящая рядом с Ваней бесформенная женщина неопределенного возраста. Ей с одинаковым успехом могло быть как и тридцать, так и все шестьдесят лет, но тяжелый физический труд, постоянное обстирывание прорвы детей и готовка высосали из нее последние соки, оставив лишь бесформенную расплывчатую оболочку благомысленной прихожанки.
— Где книги?! Где книги, старый черт?! – Продолжал тем временем верещать обличитель. — Мы их найдем! Слышишь?! Найдем и ты ответишь!
Кто-то останавливался понаблюдать, чем же закончится обличение старика, другие – кто дорожил своим временем, обходили место задержания стороной, но не слишком быстро: не дай Бог кто подумает, что они сбегают с места богоугодного деяния.
Почти сразу же после очередной реплики бдительного прихожанина из-за угла появился церковный «Вепрь» и, сжигая резину, помчался прямиком к ним.
— Смотрите, батюшка! Опасного еретика задержал! – Сразу же захорохорился мужичок при виде выходящего из люка необъятного попа в бронежилете и с крестом на груди. – Клянусь вам, батюшка, видел вчера этого старика со старыми книгами в руках!
Поп окинул мужичка солоноватым взглядом, будто все это время дремал в кузове, удостоил взглядом толпу, а только потом посмотрел на нарушителя.
— А… — Протянул поп, глядя на старика в потертом пиджаке. – Что, Пачин, снова ты?
Старик ничего не ответил и только мельком, исподлобья, посмотрел на попа.
— Отпустите его, — сказал поп, обращаясь уже к мужичку, — это блаженный местный, Сашка Пачин. Господь разум у него еще по молодости забрал, вот, сейчас ходит, книжки свои таскает. Да, Сашка?
Старик вновь воздержался от ответа, будто не услышал попа. Но если Ванечка что и понимал в людях – а понимал, по его собственному мнению, он немало – этот дед был далеко не блаженным.
Поп уже было начал разворачиваться обратно к машине, но тут его взгляд за что-то уцепился и он, будто бывалый карманник, выбросил вперед руку – старику за пазуху – откуда из потайного кармана вытянул маленькую потрепанную книжечку.
— Ах ты Иуды сын… — Начал, но не закончил поп, наотмашь ударив старика по лицу, от чего тот повалился на пыльный тротуар. — Медицинский справочник?! Опять?! Русскому человеку не нужна эта ересь, его молитва исцеляет!
Поп перекрестился, а следом за ним и вся толпа вокруг. Мужичок, что задержал блаженного, чуть замешкался, от чего крестился с удвоенным рвением — Ванечка насчитал минимум четыре, а то и пять раз.
— Согласно законам Божьим и Российской Федерации я конфискую эту богомерзкую книгу! Именем церкви и Господа нашего Иисуса! – Поп почти сорвался на крик. – А ты, Сашка, берегись! Владыка все прощает, но не церковь!
Толпа стала потихоньку разбредаться – смотреть было уже не на что. Поп еще постоял у машины, наблюдая, чтобы никто не вздумал учинить самосуд над Пачиным – глаза у народа так и горели – а блаженный старик, тяжело поднявшись на ноги и сплевывая кровь, побрел в сторону, прочь с главной улицы и глаз соотечественников.
Ванечка задумчиво посмотрел сгорбленной фигуре вслед. Ему хотелось задать маме, которая все это время молча стояла рядом, уйму вопросов, но он понимал, что сейчас не место и не время. И вряд ли это самое «время» когда-нибудь настанет.
Дальше была молитва, целование распятия в руках местного священника и обязательные добровольные пожертвования на строительство нового храма. Этот воскресный день не отличался бы ни чем от любого другого воскресного дня, если бы не сцена с блаженным стариком.
Уже вечером, перед сном, молясь за здоровье патриарха, его помощников и вообще всех служителей церкви, президента, правительства и матери, Ванечка чуть было не включил в свое обращение к Господу и блаженного старика Сашку Пачина, но остановился. Не потому, что он – еретик. Мальчик решил, что старик бы и сам не обрадовался тому, что за него молятся. Это было видно по обреченному взгляду исподлобья, который заметил Ванечка, там, на тротуаре. Но не злому. Старик будто бы жалел их всех: попа, мужичка, что выкручивал ему руки, да и зрителей, в том числе и его – Ванечку.
Мальчик решил, что во время очередной прогулки обязательно разыщет блаженного и спросит, почему он всех их так жалеет.
А еще он обязательно спросит, что такое «медицинский справочник».
