Я начал вести свой блог из-за скуки, абсолютного отчаяния от пустой траты ресурсов в технологическом секторе, которую я наблюдаю после того, как окончил университет. Мне сказочно платили, но ничего из создаваемого мной не имело никакой ценности. Никто из моих знакомых в корпоративном мире не считал, что приносит какую-то ценность, кроме совсем уж впавших в иллюзии. Даже самые талантливые тратили всё своё время на то, чтобы безуспешно пытаться помешать равнодушным любителям и обладателям дутых должностей сливать миллионы на ерунду.
Два года спустя, после долгих мук и множества постов, я уволился [перевод на Хабре], чтобы создать собственную консалтинговую фирму. Неудивительно, что меня совершенно не волновало, получится ли у меня — я осознавал риски, на которые иду. Деньги приходят и уходят, ничего особо страшного со мной произойти не может.
Нет, на самом деле, мне не давал покоя такой вопрос:
Вспомню ли я два прошлых года написания постов и задумаюсь ли: «Разработка ПО не особо важна почти ни в каком контексте. Мы не запускали людей в космос: возможно, стоило просто брать лёгкие деньги и заткнуться?»
Возможно, через полгода я буду жалеть о том, что не выбрал лёгкий путь, и мечтать, чтобы мне снова платили шестизначные суммы лишь за то, что я тихонько сижу каждое утро на совещаниях, пока меня не уволят при следующей реструктуризации пятью годами позже, после чего снова буду повторять тот же надоевший трюк до пенсии.
Я задаюсь этим вопросом, потому что многие явно или косвенно говорят, что попытки улучшить что-то в мире фундаментально ошибочны. Они не формулируют это конкретно так, потому что осознают, что эти слова ужасны, а делятся «мудростью» на каждом перекрёстке, чтобы помешать другим искать смысл или изменения.
I. Благодарность
Советы о том, что с этим делать, имеют две основные разновидности. Первую мы слышим от старого поколения, которое уже на пенсии, имеет свой дом и восстанавливается после времени, когда его перемалывали шестерёнки общества. Это поколение советует своим потомкам получать удовольствие от лёгкой жизни и деньгами, пока они приходят:
Вам хорошо платят. Вы должны быть счастливы. Работа всегда ужасна, но некоторые виды работы ужаснее других. Изменений никогда не произойдёт, поэтому опустите глаза и работайте. Вам повезло, что не нужно заниматься изнурительным физическим трудом, и у вас есть офисы с кондиционерами. Будьте прилежны из соображений морали, но недостаточно прилежны для того, чтобы это повлияло на системные изменения. Уходите с работы в 17:00. Особо не задумывайтесь о работе. Найдите себе хобби. Любовь к тому, что вы делаете на работе — редкая привилегия, так что не стоит ожидать этого.
Некоторые эти утверждения истинны. Романтическая часть пробуждения в 5:00 наверняка потеряет своё очарование к 4:59 того же дня, не оставив ничего, кроме зимнего холода и ноющих суставов. Моего деда заставили работать переводчиком у японцев во время оккупации Малайзии. Моя бабушка рассказывала истории о том, что из-за британского нормированного распределения сахара они пытались выяснить, какие растения можно перемалывать, чтобы подсластить чай. Они сталкивались с трудностями, которые я едва смогу себе представить. Важно помнить, что хотя современная корпорация может привести к реальной депрессии, такая работа не так плоха, как в учреждении, которое публично казнило людей всего в нескольких сотнях метров от дома, где я родился.
При таких взглядах на жизнь основание своего бизнеса, да и любые выделяющиеся поступки — это ненужный риск. Начинать бизнес — это риск. Рассказывать журналисту о пустой трате ресурсов — это риск. Публичное заявление мошеннику, что вы видите его мошенничество — это риск. Риск, пугающий всплеск тревожности, когда число в банковском приложении не увеличивается ровно в то время, к которому мы привыкли! Риск, намеренное приятие того, что кажется личной незрелостью и изъяном! Риск, призрак, заставляющий людей оставаться в печальной ситуации, потому что рутинная депрессия проще, чем новая тревога!
Но мой отец теперь работает хирургом, и он пошёл по этому пути, потому что мой дед пошёл на требуемые жертвы, чтобы поддерживать его во время учёбы. Дед пожертвовал своей молодостью и недополученными радостями жизни, чтобы обеспечить своим детям потрясающее будущее. Ему это далось нелегко. Мотогонщик-правонарушитель и учитель государственной школы воспитали одного из самых талантливых хирургов Азии; второй врач уже купил себе семь домов1, а третий сын с PhD по электротехнике живёт в Сан-Франциско.
Когда-то единственным способом вырваться наверх были мучительные уроки японского, но для меня и многих из нас то время давно прошло. Мне кажется, сегодня для тех из нас, кому повезло работать в кондиционируемых офисах и писать ПО, жертвой станет хотя бы небольшая доля принципиальности.
II. Цинизм
От молодого поколения, которое смотрит в социальных сетях контент, справедливо высмеивающий корпоративную культуру и неуклюже критикующий капитализм2, я слышу следующее:
Мы не можем купить жильё, труд используется для того, чтобы сделать богаче скучных иллюминатов, управляющих миром. Всё фундаментально плохо, а общество трещит по швам. Любовь к своей работе — это трюк, которым ты обманываешь себя от лица корпоративных владык, и как последнюю линию защиты ты должен создавать атмосферу абсолютной иронии.
Это заявление в чём-то справедливо.
Супермаркеты ставят дешёвые шоколадки на витринах рядом с кассами, потому что какие-то засранцы не видят проблемы в том, что смерти, связанные с ожирением, пойдут на пользу их прибыли. Большинство компаний будет выжимать из тебя последние капли крови и пота, а потом уволит тебя, потому что KPMG разрешит руководству придерживаться плана сокращения затрат на 20%. Система никак не помешает тебе потратить ещё один доллар после первых 100 тысяч на мобильную игру, спроектированную так, чтобы вызывать максимальное привыкание. Рекрутёры просят назвать ожидаемую зарплату на случай, если это число будет вдвое меньше, чем вы можете получать на самом деле. Система хочет тебя выпотрошить, и ей это удастся, если тебе недостаёт тактической проницательности. Если ты будешь некритично производить, не задумываясь, кто получит профицит и как ведёт себя система, то тебя некритично сожрут.
Такой взгляд на мир гораздо менее уважаем, чем взгляды старого поколения, и я со стыдом должен признать, что тоже заигрывал с ним. Подобные люди обычно утверждают, что любое искреннее взаимодействие с работой приведёт к твоей личной эксплуатации, и единственный разумный путь — это злонамеренное извлечение выгоды из системы, прежде чем она доберётся до тебя первой; предпочтительно при этом относиться ко всему с приличной дозой насмешливой иронии. Они делают скидку для некоторых случаев, когда работа очевидно положительно влияет на общество (допустим, труд пожарных), во всём остальном они внешне и внутреннее смеются над вниманием к делу, которое выглядит, как работа.
Такой чистый цинизм никуда нас не приведёт. Я могу работать спустя рукава, и делал так в прошлом, чтобы получить какое-нибудь тёпленькое местечко, скрытое посреди океана грызущихся друг с другом бюрократов. Но что потом? Работать тридцать лет над проектами, которые никогда не добьются успеха, а потом умереть? Сидеть по восемь часов в день, жонглируя электронными таблицами и скидывая друг другу тиктоки о том, как весело, что мой менеджер тратит бюджеты спасательной службы на мошеннические инструменты ИИ, а потом умереть?
Процитирую Фредди Дебура:
Знаю, знаю: это защитный механизм, это механизм копинга, капитализм разрушил все мои мечты, поэтому я имею на это право, я ненавижу своего отца и т. д. и т. п. Да, вы имеете право жить подобным образом. Вопрос, мой друг, в том, действительно ли вы хотите жить так. Этот механизм копинга идёт вам на пользу? Постинг мемов из «Симпсонов» действительно спасает вас от рутины и несправедливости поломанного мира? Наверно, нет! Сколько раз в день вы должны продемонстрировать насмешку, не заявляя о ней прямо? Мне кажется, это очень утомительно. И сколько конкретно лет должно исполниться людям, прежде чем они решат, что ниже их достоинства проживать всю свою жизнь в насмешливых цитатах?
Я месяцами не мог определиться, как к этому относиться, что можно и нельзя говорить об этом. А потом была ситуация в больнице.
III. Оптимизм
В прошлый вторник я проснулся примерно в 6:42 утра в отличном настроении, зная, что это первый из множества безработных дней. Мой единственный план заключался в чтении «Пехотной баллады» Пратчетта. Как это обычно и бывает, мой план длился примерно шестьдесят секунд, потому что в 6:43 мне позвонила моя паникующая девушка, решившая отправиться в отделение неотложной помощи.
К 8:00 утра мы получили вердикт, что с ней всё в порядке и что тревога была ложной. В то время мы могли только играть с ней в Mario Kart, чтобы не было так скучно, и наблюдать за работой больницы.
С точки зрения всех, кто жалуется на неэффективность государства, в том числе и меня, работавшего на государство и сбежавшего в ужасе, степень согласованности процессов в больнице была впечатляющей. На самом деле, не просто впечатляющей — это было невероятное свидетельство того, какого прогресса нам удалось достичь в нашем обществе.
Мою девушку приняли и оформили через десять минут после нашего приезда, а ещё через пятнадцать минут её осмотрел врач. Медсёстры смеялись и шутили, но один беглый взгляд на бесконечное количество проводов, баллонов с кислородом и мерцающих мониторов дал мне понять, что наименее компетентный из этих людей, вероятно, обучался медицине больше, чем я, а я старался учиться достаточно упорно. Вспоминая пять огромных полок из тёмного дерева в кабинете моего отца, заставленные двумя сотнями медицинских книг, я осознал, что он, вероятно, прочитал их все.
Впервые за много лет я оказался в системе, где чётко ощущал наличие в помещении взрослых людей. Взрослых, которым не нужно винить Deloitte, когда что-то пойдёт не так, для которых термин «постмортем» значит что-то гораздо более серьёзное, чем ещё одно вялое совещание о причинах провала десятого по счёту проекта. Если бы в этот самый момент произошла катастрофа, профессионалы справились бы с ней, не ожидая жалкого провала, к которым мы, общество, привыкли. Из-за универсально справедливого закона Старджона качество могло быть ниже, чем это возможно, но оно всё равно было бы выше, чем те жалкие стандарты, которые мы приняли в разработке ПО. Кому-то поручили бы решить проблему, и если бы он провалился, то позже были бы последствия.
В одном из помещений я увидел вусмерть пьяного мужчину, окружённого двумя полицейскими, слушающим, как разгневается его жена, и разбирающиеся, есть ли у него дома проблемы, которые нужно решать. Я темнокожий парень с бородой из страны, где действуют шариатские суды. Я начинаю очень нервничать рядом с людьми, похожими на полицейских, например, рядом с охраной аэропорта, и они, в свою очередь, «произвольным образом» при любой возможности выбирают меня для проверки на наличие бомб — идеально симметрические отношения, за которые я бесконечно благодарен (пожалуйста, не арестовывайте меня). Но даже я должен признать, что система работала.
Пока мы ждали, пока нас отпустят, я слышал, как с престарелой бабушкой-гречанкой очень добросердечно общается социальный работник, пытаясь выяснить, нужна ли пациентке какая-то государственная помощь по дому, чтобы избежать той причины, из-за которой она и попала в больницу. Социальный работник даже предложил пригласить переводчика с греческого.
Мою девушку, наконец, отпустили, и хотя я знал, что здравоохранение в Австралии стоит дёшево, все были крайне внимательны, а специалисты компетентны. Я уже рассчитывал на счёт в 2000 австралийских долларов, который бы я с благодарностью оплатил, несмотря на мой новоприобретённый статус самозанятого.
Оказалось, что всё было бесплатно, мы заплатили только 20 долларов за антибиотики.
Этот опыт глубоко меня потряс. Чтобы это стало возможным, требовался невероятный уровень социальных механизмов. Нужна команда специалистов, собирающая анамнез, проверяющая анализы крови и ставящая капельницы в течение часа после того, как вы войдёте в здание, открытое для любого человека. Каждый из этих специалистов обучался пять-десять лет в одних из самых строгих учебных сред мира, чтобы вы просто могли получить их помощь в любой момент. Если вы не можете добраться до больницы, то к вашей двери за считаные минуты по дорогам, построенным на деньги общества, приедет скорая помощь. У нас есть такой избыток, что мы можем выделить переводчика с греческого для бабушки, чтобы выделить ещё больше денег, чтобы она получила достаточный объём помощи по дому.
И знаете, что? Всё это стало возможно не потому, что группа людей решила однажды отказаться приносить пользу.
IV. Гнев
Время от времени люди мне пишут, что им нравится мой блог, но он вгоняет в депрессию. Никогда этого не понимал. Я ощущал подавленность только во время написания своего первого поста 27 февраля 2023 года, в котором говорил, что моя работа кажется бессмысленной. Все последующие посты или были историями, или оценкой чего-то, вызывающего ярость, или моими громкими победами, но это вгоняет в депрессию, только если вы прочитали пост, свернулись в позу зародыша и думаете «Я беззащитен. Ничего не исправишь. Сейчас я вернусь к своей ужасной работе, единственный результат которой в том, чтобы человек с каменным лицом выделил пять сторипоинтов на то, чтобы ударить мне в живот».
Нет, вместо этого испытывайте гнев.
Депрессию можно назвать созерцанием бездны. Этим время от времени занимаются все, но потом нужно оторвать взгляд от бездны и что-то сделать. В бездне нет ничего, кроме бездны и ужаса, и если смотреть в неё слишком долго, то начинаешь думать, что нам нужно больше «тёмных и мрачных» телесериалов. А мы можем сделать нечто большее.
С другой стороны, некоторые люди делают ещё один шаг и заявляют: «Анализы крови! Человек вышел в космос! Мы победили полиомиелит!», и постоянно оптимистично повторяют это, потому что это комфортный способ существования. Это определённо более здраво для личности, чем круглосуточное смотрение в бездну, однако этот нарратив «всё отлично, расслабьтесь» тоже плох.
Дело в том, что бездна всё равно существует. Несколько недель назад я не смог найти работу для своего читателя, и теперь он бездомный. У меня нет больше с ним связи, потому что у него, похоже, нет доступа к почте. Если бы я перестал трусить и основал свой бизнес два года назад, то, вероятно, мог бы нанять его на три месяца, чтобы на какое-то время спасти его от улицы. Ну что, не важна работа, значит, гипотетический насмешник с TikTok? А? Ага, так я и думал.
Обслуживание в больнице было потрясающим, но это потому, что мы приехали примерно в семь утра, когда было тихо; обычно из-за неправильного распределения ресурсов приходится ждать целый час. Медсёстры вели себя феноменально, но многие из них выгорели и думают об увольнении, а их медианная оплата за столь сложный и согласованный труд на десятки тысяч долларов в год ниже, чем у самых некомпетентных из встречавшихся мне разработчиков ПО.
Парамедики в Мельбурне украшают свои машины сообщениями об абсурдно плохих условиях труда.
И есть ещё куча всяких мелочей. Из-за неудачной планировки больницы медсёстрам не хватает солнечного света. Еда для повседневного перекуса неплоха, но повышение качества меню определённо улучшило бы жизни людей, остающихся на длительные смены. Выдайте блокноты, чтобы сёстрам не приходилось писать заметки на ладонях. Забота, проявляющаяся даже в мелочах, отражается на жизнях раковых пациентов, даже если это массово изготавливаемые сэндвичи.
Как всё это связано с тем, что нас должно злить плохое ПО?
Например, можно прочитать о том, как одна организация практически мошенническим образом потратила выделенные Google 1,2 миллиона австралийских долларов в медицинской организации. Или о том, как другая некоммерческая организация потратила полмиллиона долларов лишних денег на Snowflake. Я перестал работать на государство, когда проект для спасения жизней, в который я изначально пришёл, постоянно откладывался, потому что у пет-проекта одного политика постоянно возникали проблемы с SharePoint. По чистейшему совпадению, я встретил на прошлой неделе на вечеринке медсестру из того же отделения неотложной помощи, которая сообщила мне, что у них есть ужасные трудности с древней системой электронных медицинских карт. Многое из этого вызвано тем, что некоторые люди выполняют свою работу, как группа враждебно настроенных шимпанзе, а другие люди думают: «Я слышал, что конфликт серьёзен, поэтому я сформулирую эти проблемы предписанным начальством образом, и это не будет угрожать мне, потому что не угрожает и им».
Все эти деньги и труд могли бы стать зарплатами парамедиков, дорогами и книгами для детей бедных родителей. И во всех этих обстоятельствах люди, молчавшие и прикрывавшие бардак, в том числе и я3, могут просто пойти к чёрту. Каждая крупица равнодушия делает этот мир чуть хуже, и если вы находитесь на определённом уровне личной безопасности, то обязаны нести за это ответственность.
В конечном итоге, создал я свой бизнес ведь не из-за денег, на прежней работе мне их вполне хватало. Я основал консалтинговую фирму, потому что это единственный придуманный мной способ, которым хорошие разработчики ПО могут с пользой творить насилие против изъянов крупных систем. Это тактическое вмешательство, при котором я имею право тратить время на изучение того, почему всё идёт не так, и с благословения руководства вводить этических сотрудников в критически важные части компаний.
Когда я начинал всё это, цель моя была крайне скромной — сбежать из офиса. Цель была эгоистичной, пусть и частично меня мотивировало, что это подтолкнёт и других людей поступить так же. Но у меня было время подумать и поговорить с командой, поэтому мы решили, что займёмся повышением качества разработки ПО в организациях рядом с нами. А когда качество станет выше, мы продолжим его поддерживать, выгоняя мошенников из каждого встретившегося проекта. А когда эти негодяи закончатся в Мельбурне, мы будем охотиться на мошенников в Австралии в целом. Берегитесь, мы выбьем всю дурь из вашего бизнеса, нам плевать. Если кто-то снова попытается продать службам экстренной помощи инженеров, не пользующихся системами контроля версий (а с таким я встречался), то на него обрушится наш гнев.
Если вкратце, то важна каждая мелочь. Важны сэндвичи, отправляемые в больницы. Важны цепочки поставок риталина, важны спинки у стульев, и да, даже дурацкие React-виджеты важны. Они приходят в общество, и каждый раз, когда кто-то говорит: «Ну, я на работу за зарплатой хожу», мы получаем ещё один ужасный дорожный перекрёсток, мешающий обществу в течение пяти поколений. Меня не перестанет злить плохая разработка ПО. И знаете, если я когда-нибудь уйду из разработки, чтобы закончить обучение и стать лицензированным клиническим психологом, то меня будут бесить и ужасные психотерапевты.
▍ Примечания
- Да, да, наверно, сейчас так поступают все люди, у которых есть лишние деньги. ↩
- Это не политическое или экономическое заявление, а просто наблюдение: вероятно, стоит избегать комментариев о капитализме из Instagram. Там постят такое, чтобы получить благодаря вам прибыль от рекламы. ↩
- Например, я должен был агрессивно привлекать внимание к проблеме с SharePoint, усеяв свой путь трупами менеджеров среднего звена. Да, меня бы рано или поздно уволили, но я мог себе это позволить, так почему это было важно для меня? ↩
Telegram-канал со скидками, розыгрышами призов и новостями IT 💻
