Сергей Белоусов — основатель и руководитель компании Parallels, которая, по его собственным словам, работает на «несуществующем» рынке ПО виртуализации. Этот рынок, однако, обеспечил ей сотню миллионов долларов годового оборота, штаб-квартиру в Швейцарии, офисы в Азии, США и по всей Европе, а также прочное место в одном ряду с такими компаниями, как Citrix, VMware и Microsoft.Кроме того, Сергей является совладельцем компаний Acronis, широко известной за рубежом своими системами резервного копирования и восстановления данных,. Вообще, за 15 лет под его руководством или непосредственном участии было создано более 10 компаний по всему миру, каждая из которых начала приносить прибыль меньше чем через год после начала работы. Для вас может показаться интересным, что в конце 90-х гг. именно он участвовал в становлении торговой сети Sunrise и производителя бытовой электроники Rolsen. Но оперативным управлением этими компаниями он сейчас не занимается, полностью сконцентрировав свои усилия на Parallels.
Несмотря на столь внушительный опыт, Белоусов не стремится лишний раз привлекать к своей персоне публичное внимание. И по словам его коллег, половину жизни проводит в деловых перелетах между континентами. Так что застать его для беседы в Москве — редкая возможность, воспользоваться которой я с радостью согласился. Вот о «культе личности», о ценности команды, о молодом поколении российских айтишников и, конечно же, о кризисе мы с ним и поговорили.
Перед началом интервью я замечаю статуэтку «Премии Рунета», которая стоит на шкафу в углу кабинета Сергея. Интересуюсь, за что она. Он говорит, что уже не помнит, давно это было (оказалось, что в 2004 году Parallels, тогда еще SWsoft, взяла специальную номинацию). «Я даже грозился ею разбить стекло в комнате, если наши хозяйственники не сделают вентиляцию», — вспоминает он. Белоусов, улыбаясь, дает мне взвесить золоченую колонну в руке – и правда, такой пробьешь любой стеклопакет. Дело в том, что бизнес-центр на Алтуфьевском шоссе, где располагается офис Parallels, удивительным образом строился так, что ни одно окно в нем не открывалось.
Оттолкнувшись от такого необычного подхода к символам признания в обществе, мы начинаем разговор.
За последнее время я читал несколько интервью с вами. В одном из них автор заметил, что вы не мелькаете в заголовках газет. Но это уже, по сути, не так. Вы все-таки начали целенаправленно заниматься популяризацией себя?
На самом деле, я стремлюсь не к «самопопуляризации», а к продвижению нашей компании и того, чем она занимается. Но вот наши пиарщики почему-то, к сожалению, превратили это в популяризацию меня. Все время обещают, что это прекратится, но не прекращается, так и до культа личности недалеко. (Улыбается с укором.) Но вообще, пресса уже стала интервьюировать других членов нашей команды: Стаса Протасова, Колю Добровольского. Я здесь играю максимум роль продюсера, а ведь есть еще сценаристы, режиссеры, осветители.
Разработка ПО – это плод коллективного труда. И известность нам нужна для того, чтобы было проще нанимать более продвинутых разработчиков и менеджеров. У нас интересные, но вместе с тем сложные технологии. Кроме интеллекта, образования, кандидат должен обладать еще и опытом. Без опыта он не сможет писать качественный системный софт. А опытных людей очень немного.
Вы как-то говорили, что в 90-е годы бизнесы в ИТ у нас создавали люди, которые изучали в вузе математику и физику, а в ИТ пришли какими-то окольными путями. А есть уже сейчас новое поколение молодых специалистов, которые сразу учились для этой отрасли?
Наверное, есть. Но я думаю, что, в общем, качество специалистов, которые поставляются системой образования, ухудшилось. Образование – это ведь такая сложная вещь в нашей стране, которая сначала много-много лет строилась, потом много лет разваливалась, а сейчас будет много лет восстанавливаться. Поэтому специалисты 90-х годов хоть и учились на физиков и математиков, но получили отличное образование. У них были хорошие преподаватели, они много и старательно учились.
Наверное, в последние годы образовательная система все же восстанавливается. Но те люди, которых прямо сейчас можно нанять из вузов, хоть и получили более сфокусированное образование, но качество его на порядок ниже. Старый преподавательский состав естественным образом «уходит», у студентов меньше времени остается на учебу, ведь им практически всем еще нужно деньги зарабатывать.
Это относится к техническим специалистам. А менеджеры и маркетологи? Как вы считаете, может ли бизнес их для себя готовить сам?
Это относится ко всем. Я не думаю, что бизнес может самостоятельно возродить систему образования. Для него это чревато слишком долгим периодом возврата инвестиций. Все-таки образование — это задача государства. Инвестиции в него возвращаются через 10 лет, а может быть и через все 30. Такие горизонты бизнесу обычно недоступны.
Но вы открываете в некоторых вузах свои базовые кафедры и научные лаборатории…
Да, но это никак не заменяет образование. Это просто некая добавка. В наших лабораториях мы стараемся подбирать себе специалистов и каким-то образом направлять их мысли в темы, которые относятся к тем технологиям, которые мы развиваем.
Вас как-нибудь привлекают технопарки?
Нет, мы над этим особо не думали. Одна из главных проблем, которую решают технопарки – это высокая арендная стоимость недвижимости. ИТ-бизнес у нас традиционно группируется вокруг Москвы, а в Москве офисы дорогие — в десятки раз дороже, чем в Америке. Мы платим за аренду $600/м2 в год (и это дешево по московским меркам!). Для нормальных рабочих условий на человека нужно 10 м2, вот и считайте: в Москве одно человекоместо в год может обойтись в $10 тыс. А это огромная часть зарплаты специалиста. На Западе, кстати, технопарков нет именно поэтому – молодым компаниям там и так нужны очень небольшие первоначальные вложения на аренду.
Но вообще специалист у нас пока еще стоит дешевле, чем в США. Там просто больше зарплаты.
Но это не значит, что в России дешевле обходится единица произведенного продукта. Эффективность труда в такой компании, как Microsoft, значительно выше, чем в среднестатистической софтверной компании в России. Да, у нас эффективность постепенно увеличивается, мы постоянно внедряем какие-то новые технологические процессы. Но это занимает время. В Microsoft этим занимаются 30 лет, наша команда — пока только 10, и никто из российских крупных разработчиков — больше 15.
А что еще, кроме дешевой недвижимости, нужно молодой компании?
Чтобы появились маленькие компании, нужно венчурное финансирование, которого в России на самом деле пока нет. Настоящие фонды можно пересчитать по пальцам. Поэтому и маленьких компаний образуется мало. Это не значит, что фактический спрос на венчурные фонды превышает предложение. Нет предложения – нет спроса. Но потенциальный спрос, наверное, в разы выше, чем нынешнее предложение.
Тенденция, когда стартапы стремятся сразу выходить на уровень окупаемости и начинать зарабатывать деньги, не дожидаясь инвесторов, конечно, очень хорошая. Но практически никакую идею развить без вложений нельзя. Речь идет о любых вложениях: даже когда 10 специалистов год делают проект, они финансируют его своими неполученными зарплатами.
Все маленькие компании должны сейчас работать на ближайшую перспективу. Они не могут себе позволить думать о том, что будет через 10 лет, потому что, если они не будут ориентироваться на то, что будет уже через 3 года, они могут эти 3 года просто не прожить.
А нет ли пока текучки кадров из больших компаний в сторону маленьких? Как вы относитесь к популярной нынче идее уволить дорогих разработчиков, а потом нанять их снова, но уже на вдвое меньшие зарплаты?
Это бред. Главное ведь не просто минимизация издержек, а выход на определенный уровень продуктивности. А такие методы, может быть, и удешевляют труд профессионалов на 10-20%, но при этом совершенно их демотивируют. Эффективность ухудшается в несколько раз. Мы на это не пойдем. К тому же, сейчас, и это положительный момент кризиса, у нас снизилась текучка кадров, и никакие радикальные методы нам не нужны.
Вот и добрались до кризиса. На сколько, по-вашему, нужно делить прогнозы на этот год по оборотам, прибылям, объемам экспорта ПО..?
Это сложный вопрос. Можно попробовать ответить, но, скорее всего, будет пальцем в небо. Мировая экономика — очень сложная система. И главное, что она очень сильно меняется сейчас. С момента последнего кризиса 2001 года она стала гораздо более глобальной. Раньше у нас было много маленьких морей, все шторма в которых были известны и предсказуемы. А тут вдруг все эти моря объединились между собой. И очень сложно сказать, что будет в этом новом огромном море, потому что штормов в нем еще никто не наблюдал. Для оценок и прогнозов существует множество показателей. Все более-менее аккуратные предсказания можно будет делать позже во втором квартале этого года.
Относительно прогнозов развития рынка ПО, здесь все очень зависит от типа софта. Вот, например, у Acronis в этом квартале продажи будут процентов на 15-20 меньше, чем могли бы быть. У «Касперского», я думаю, тоже может быть существенное падение, но меньше чем у Acronis, потому что это безопасность — без нее сложнее обойтись. А у Parallels нет – у нас другой софт, он помогает немедленно начать экономить на эксплуатации серверной инфраструктуры после его внедрения. У программного обеспечения, без которого можно обойтись, падение продаж будет сильнее, а у позволяющего экономить – гораздо меньше.
Неужели сейчас все просто сидят и ждут, что будет?
Да, все сидят и ждут, фокусируются, пытаются сокращать расходы, принимают более консервативные решения по долгосрочным инвестициям, но ждут.
На одной из недавних конференций звучала мысль, что практика снижения издержек за счет вложений в ИТ — это безумие. Вы поддерживаете эту идею?
Информационные технологии увеличивают продуктивность бизнес-процессов. Поэтому сокращение бюджета на ИТ с целью экономии может привести к обратному эффекту. Но стоит признать, что компании очень много покупают излишнего. И вот это излишнее, наверное, будут приобретать сейчас меньше.
В российской ИТ-отрасли, кажется, уже не хватает «икон», за которыми в нее могли бы идти люди. Вы, Давид Ян из ABBYY, Евгений Касперский и люди из гораздо менее известных, но сильных компаний могли бы стать такими «иконами». Каковы перспективы российских компаний на мировом ИТ-олимпе?
Юридически Parallels не является российской компанией. Но к России, безусловно, имеем отношение: конечно же, я родился, учился и вырос в России, имею русскую фамилию и менять ее не собираюсь. Основа нашей команды – русские люди, тоже с русскими фамилиями. Все продукты, которые мы продаем, разрабатываются здесь. И больше 600 из 800 наших сотрудников работают именно здесь.
А что касается мирового признания, я думаю, что многие наши небольшие компании могут вести более масштабный бизнес. И «Касперский», и Acronis, и Parallels — мы находимся в переходном периоде, через который проходят все. Компания уже не маленькая, но еще и не большая. Кроме того, большинство этих компаний частные. В принципе, они могли бы стать публичными, разместив где-то свои бумаги. Но очевидно, что из-за финансового кризиса этого не произойдет еще долго, года два. Вообще софтверную компанию можно считать успешной, если она достигла оборота в миллиард долларов, а до этого момента всем нам достаточно далеко. Поэтому они так и останутся пока более-менее незаметными – просто других забот хватает.
Кстати, интервью это было записано еще до Нового года. Но от того, что оно до сих пор не потеряло актуальность, мне оно кажется только интереснее.
