Много лет я занимаюсь разработкой событийной семантики [1, 2], событийной логики [3], спецификации языка описания деятельности, а также Event Flow архитектуры [4], на базе которой построен семантический workflow-движок. Все это выросло из идеи субъектно- событийного подхода к моделированию сложных систем [5], который условно можно считать инженерным наследником философской темпоральной онтологии [6, 7].

И вот, некоторое время назад я решил провести эксперимент и научить ChatGPT создавать и исполнять событийные модели. Результат сообщу сразу: это у меня получилось, хотя и не без головной боли, с постоянными упрашиваниями, подсказками, напоминаниями… Но по порядку.

Упомянутый Event Flow движок работает с событийными семантическими моделями, описывающими сущности или действия какой-либо предметной области. Он проглатывает очередное модельное событие (согласно условиям, прописанным в этом событии) и либо строит по нему поле экранной формы, если значение надо получить от человека, либо выполняет запрос к уже имеющимся данным, создавая в итоге новое предметное событие. Таким образом после выполнения всех событий одной модели у нас получается индивид сущности или действия, а по сути, выполняется фрагмент бизнес-логики. (В Приложении есть несколько слов о событийной семантике от самого ChatGPT).

Что требовалось от ChatGPT? (1) Запомнить формат записи событий; (2) освоить синтаксис инициации свойств и актов, правила построения моделей и создания индивидов; (3) научиться по текстовому описанию строить модели и (4) при предоставлении в текстовом же виде конкретных значений - создавать индивиды. При этом, что существенно, в модели могут иметься запросы к значениям уже созданных индивидов.

Очень сложно дается для понимания (уж поверьте, проверено много раз) простая мысль, что одним и тем же словом в разных предметных областях, на разных уровнях анализа, разными людьми могут обозначаться принципиально разные понятия. Например, большинство убеждено, что существует некое реальное, как оно есть на самом деле, сознание, и проблема только в том, что у нас не получается описать его словами. Сколько человек ни возьмется за это, у всех получается как-то про разное. Хотя можно просто признать, что слово «сознание» многие используют в разных значениях, то есть обозначают им разные понятия, и на этом завершить бесконечные споры. Ту же историю мы наблюдаем и со словом «информация» – можно насчитать под сотню различных, порой очень далеких друг от друга по содержанию определений.

Согласно одним, информация – это «любые данные, представленные в электронной форме», согласно другим –  «универсальное свойство материи», и  тут же – «мера организованности системы», а еще «сведения, воспринимаемые человеком». Кто-то пытается объяснить наличие множества определений информации тем, что само понятие ‘информация’ является многогранным, сложным, и даже объявляет его базовым, неопределяемым. Но ведь очевидно, что приведенные определения никак не могут описывать нечто одно: потоки символов, передаваемый по каналам связи, не могут быть мерой сложности системы, а воспринимаемые человеком сведения – универсальным свойством материи.

Далее я попытаюсь убедить вас в следующем: во-первых, нет никакой самой по себе информации, про которую можно говорить, что именно она и есть информация (сложная, первичная, вездесущая) и требуется только дать ей единственно правильное определение; во-вторых, мы имеем дело с рядом несводимых друг к другу понятий, которые в разных областях разными людьми обозначаются одним и тем же словом «информация». 

В предыдущей статье «Событийная онтология vs объектная» были введены основные положения событийной семантики, описаны ее отличия от объектно-ориентированных подходов к моделированию предметной области. В данном тексте на конкретных примерах демонстрируются особенности событийного описания по сравнению с субстанциональным и релятивным. Вводится новое понятие «семантический сахар» и переосмысливается роль иерархических отношений свойств. 

В общем случае (вне и до информационных технологий), произнося слово «семантика», предлагают обсудить смысловой уровень языка – значения знаков и структур знаков (текстов). При этом семантика противопоставляется синтаксису, то есть формальным правилам соединения знаков в текст. Когда же речь о семантике заводится в сфере IT, то имеют в виду особые технологии, архитектуры приложений и языки описания данных, ориентированные на знаковое представление объектов и их свойств в компьютерных моделях предметных областей. В качестве основной цели семантического подхода видится «научение» компьютера распознавать смысл данных, описывающих деятельность и ее элементы, то есть реализовать переход от оперирования безликими данными к работе со значениями и знаниями. Предполагается, что широкое использование семантического подхода к моделированию предметных областей позволит унифицировать обмен информацией между независимыми поставщиками данных и приложениями, а также обеспечит возможность модифицировать структуру данных и бизнес-логику приложений не путем переписывания кода, а только через преобразование семантически определенных данных. К основным методам семантического подхода следует отнести: унификацию формата записи, уникальную идентификацию записей, включение метаданных в данные, стандартизацию словарей.

Традиционно семантическое описание предметной области называют онтологией этой области.  При этом выражения «онтологическое описание», «онтологическая модель», «онтология предметной области» используют как синонимы. Онтология или онтологическая модель предметной области – это, по сути, структура из сущностей (концептов, понятий, типов объектов), их свойств и правил установления отношений между ними. Обычно онтологию представляют в виде графа, вершинами которого являются объекты, а ребрами – свойства. Часто такую структуру из объектов и значений их свойств, построенную для определенной предметной области, называют графом знаний (Knowledge Graph).

Наверняка многие в детстве задумывались о том, как другие видят красный цвет? Так же, как и я, или иначе? И как это проверить? Поскольку ответов обычно не находилось, вопросы списывались в разряд «кто кого сборет, кит или слон?» и забывались. Лишь те немногие, кто с возрастом добирался до философских книжек, узнавали, что у этой проблемы есть свое название: принцип приватности сознания.  Он формулируется просто: ни у кого нет доступа к чужому сознанию. Или еще проще: человеку принципиально не даны ощущения других. Никому недоступно, как другой видит красный цвет, как ощущает вкус селедки, как слышит терцию, как думает и даже как воспринимает формы. Или можно сказать, что зрительно-слухово-обонятельно-эмоционально-мыслительная «картинка», которую я воспринимаю здесь и сейчас, находясь в сознании, дана только мне и больше никому. Она приватна. Доступа к ней нет ни у кого, кроме меня. Чтобы подчеркнуть категоричность этого утверждения, принцип приватности сознания следует усилить, добавив в формулировку эпитет «абсолютный», то есть говорить об абсолютности принципа приватности сознания или о принципе абсолютной приватности. 

С обыденной стороны принцип приватности сознания выглядит вполне понятным  и даже тривиальным: ну да, кто же, кроме меня, может смотреть моими глазами и слушать моими ушами?  Но несмотря на эту тривиальность, с принятием мировоззренческого, философского содержания  принципа приватности возникают проблемы. Как это мы живем каждый в своем мире и не можем эти миры сравнить, сопоставить? А как же объективная реальность, которая одна на всех?  Что это за солипсизм такой? И конечно же, практически всех (особенно философствующих) дико раздражает уточнение про абсолютность принципа приватности: мол, не может быть ничего абсолютного в нашем мире. Особенно, когда речь идет о таких простых вещах, как вкус селедки и цвет верхней секции светофора. Все относительно, где-то мы видим по-разному, где-то наши ощущения совпадают. И конечно же, чаще совпадают, поскольку мы устроены одинаково и живем в одной на всех объективной реальности. 

Записки системного архитектора

Из обсуждений:  «Трудная проблема сознания не выглядит важной в контексте разработки ИИ».

Итак, вопрос: может ли то или иное решение сложной проблемы сознания повлиять на развитие искусственного интеллекта, на выбор архитектурных решений для его реализации? 

Отвечать на этот вопрос начну издалека – с иронической реплики одного моего собеседника, призванной показать абсурдность моих представлений о сознании, из которых, мол, следует, что «яблоко, на которое мы смотрим, и то, которое не видим (отвернувшись) – никак не могут быть одним и тем же яблоком!». Понимаю, что для большинства это и впрямь звучит абсурдно (ведь что может произойти с яблоком, когда от него отвернулись?). Но я действительно утверждаю и сейчас попытаюсь доказать, что нечто, от чего мы отвернулись, онтологически никак не может быть тем же, что мы видели. 

Вообще-то, для обоснования вышеприведенного тезиса достаточно сослаться на Канта, то есть констатировать, что яблоко, которое мы видим, у которого есть цвет, запах, вкус – это лишь явление, данное нам в созерцании.  А то, что стояло за явленным яблоком и что осталось на столе, когда мы отвернулись, следует называть «вещью в себе», которая, по сути, ничем не является – не обладает ни цветом, ни запахом, ни вкусом. Да и вообще непознаваема. А значит, не данная «вещь в себе» и зримое явление-яблоко имеют принципиально разный онтологический статус. Когда мы отвернулись, явленный нам объект с цветом, запахом и вкусом пропал – ведь пропал же. А «вещь в себе» осталась там, где и была. 

Безусловно, что высшая нервная система человека появилась в результате эволюционного развития адаптационных рефлексов биологических организмов. Но корректно ли интеллектуальную деятельность отождествлять с адаптационной? Или представлять ее как частный случай адаптации? Или даже высшую форму адаптации к изменениям среды?

Исходная публикация цикла («Классы, множества, группы, системы») заканчивалась выводом, что традиционная классификация индивидов через приписывание их к тем или иным классам-множествам не может считаться однородной, и следует различать (1) включение индивидов как частей в сложный объект (целое) и (2) подпадание индивидов под понятия, которые можно разделить на концептуальные и реляционные. Во втором тексте («Концептуальное описание индивидов») была предложена оригинальная иерархия концептуальных понятий («категория – тип – концепт – род – вид – разновидность – индивид»). В текущей публикации речь пойдет о классификации отношений типа «часть –целое». В лингвистических тезаурусах и в онтологиях верхнего уровня (WordNet, РуТез, SUMO, CYC Ontology, DOLCE) описаны различные варианты выделения подвидов отношения «часть – целое». В тексте предлагается еще один способ классификации.

Концептуальные и реляционные понятия