Вокруг нас прямо сейчас происходит подлинная технологическая революция: еду доставляют беспилотные аппараты, нейросети помогают выбрать фильм для просмотра или написать письмо начальнику, а чтобы пообщаться с живым человеком в техподдержке банка, нужно пройти настоящий квест. 

Но, как известно, любая революция: и промышленная, и технологическая, да и «традиционная» — процесс достаточно болезненный. Кто-то ее принимает, подстраивается и кайфует от изменений, а другие — отвергают и сопротивляются. Причем делают это не просто из-за своих убеждений, а в отчаянном стремлении сохранить работу или просто привычный уклад жизни. 

Возможно, поэтому художники, писатели и даже программисты (удивительное дело!) пытаются судиться с разработчиками нейросетей. И хорошо, что они не берут в руки молотки и не устраивают крестовый поход на серверы OpenAI или рабочие станции коллег со StableDiffusion, как делали луддиты еще 200 лет назад. Но так ли уж отличаются их мотивы и страхи? Давайте немного пофилософствуем с некоторой долей иронии. 

Почему появились луддиты

Начнем с небольшой истории. В одной британской деревушке конца 18 века жил-был Роберт. Но это свой в доску парень, как говорится, «хоть куда», поэтому давайте называть его просто Бобом. 

У Боба есть семья: жена и двое чудных ребятишек. Их надо кормить, одевать и обувать — хорошо хоть ипотеки тогда еще не было, поэтому дела у Боба еще очень даже ничего. 

Назвать нашего героя лодырем точно нельзя. Боб всю жизнь занимался изготовлением ткани на ручном станке — как и его отец, который передал свои знания сыну по наследству и кропотливо обучал его всем тонкостям. Боб потом не один год оттачивал свои навыки и научился производить ткань невероятного качества: ровное плотное плетение, легко стирается и все в таком духе. Боб заслуженно считался уважаемым членом общества.  

Обычно Боб продавал свою продукцию в соседнюю лавку по рыночным ценам — объем его производства позволял закрывать все потребности семьи, и все было хорошо.

Вдруг происходит неприятность: в лавке отказываются покупать ткань по прежней цене. Оказывается, в соседнем квартале теперь есть фабрика с новыми станками, которые работают в 10 раз быстрее Боба. Качество продукции хоть и уступает, но все-таки остается на приемлемом уровне. За счет возросшей производительности цена на ткань падает — первоначально высокий спрос снижается. Что остается делать Бобу? Давайте порассуждаем, можно:

Вариант 1: продавать дешевле, чем сейчас. Пусть даже чуть дороже, чем фабричное, потому что hand-made и качество ткани Боба все равно выше. Но однозначно зарабатывать так же, как и раньше, Боб не сможет, продавая те же объемы продукции.

Вариант 2: снижать качество. Чтобы Боб как-то компенсировал потерю дохода из-за снижения цен, можно попробовать увеличить производительность и продавать просто больше. Это возможно в двух вариантах: если Боб будет работать не по 10, а по 16 часов в день, и через время сойдет с ума, либо будет тратить на производство меньше времени, изменив технологию и ускорив производство. Правда неизвестно, насколько это будет ему выгодно — с падением качества цену придется снижать до уровня фабричной. 

Вариант 3: сменить профессию. Серьезно? И чем заниматься человеку, который всю жизнь умеет только производить ткань? В 19 веке «уйти в IT» или открыть «женский круг по дыханию почками и маткой» было пока еще невозможно. 

Вариант 4: купить механический станок. Хороший вариант — идти в ногу со временем. Однако оборотный капитал Боба достаточно низкий, ведь его семейное производство — это что-то сродни «маленького свечного заводика» отца Федора из «12 стульев». Что тогда делать? 

Можно взять ссуду, но найти желающих выделить крупную сумму денег (читай — инвесторов) под мелкое производство во все времена было сложно. Другой вариант — пойти в банк за кредитом, но в 19 веке в Англии эта система была максимально неразвитой (да и сейчас кредитование малого бизнеса — не самое выгодное дело). 

Еще Боб, как знаток ткацкого дела, видит низкое качество механизированного производства (до поры до времени, конечно) и не хочет уподобляться такому подходу. Что прикажете ему делать со своими принципами? 

Вариант 5: пойти работать на фабрику. Ну, вот не потянул Боб, бывает. Почему бы не засунуть все принципы куда подальше и пойти работать на бывшего «врага» нового работодателя? Но тут есть нюанс: Боб — человек мастеровитый и уважаемый, знающий тонкости искусства пряжи. А для работы на механическом станке не нужна столь высокая квалификация — жми себе рычаги, меняй бобины и снимай готовую продукцию. Туда идут люди, которые еще вчера подметали мусор или развозили молоко. Для них прямо сейчас это повышение, а вот Боб в доходе однозначно потеряет. 

Сразу на должность условного технолога с высоким окладом его вряд ли возьмут (да еще и без трудовой книжки, портфолио и профиля в LinkedIn) — только если по блату, которого у честного трудяги Боба нет. 

Продираться с низов, работая оператором станка, и неизвестно сколько мириться с голодом семьи, пока работодатель не созреет на повышение? Тоже такая себе перспектива. 

Вариант 6: устроить забастовку. Хорошо, черт с ним. Боб устроился на фабрику, но ждать повышения не хочет. Скорее он вынашивает планы сладкой мести и решает объединиться с другими работниками — такими же квалифицированными ткачами, вынужденными впахивать на капиталиста из-за падения цен и спроса. Если организоваться всем вместе, то можно будет потребовать более высокую оплату труда и снова зажить на широкую ногу. Вот только:

• Низкоквалифицированные рабочие откажутся — зачем им терять более высокооплачиваемое рабочее место из-за проблем других людей? Следовательно, забастовка сразу потеряет смысл: капиталист просто уволит небольшую бастующую группу и наймет новых. 

• В начале 19 века в Англии мало кто знал про профсоюзы и борьбу за свои права — отдельные выступления быстро подавлялись, и вряд ли Бобу пришла бы эта мысль в голову в то время. 

Вариант 7: применить радикальные меры. Итак, все шесть описанных выше варианта для Боба совсем не такие однозначные. Ну а пока он думает, голодная жена целыми днями плачет на кухне, босые дети выпрашивают милостыню на улице — в общем, думаю, картину вы себе в голове нарисовали. Собственно, тоже самое представлял и автор статьи, когда с огромным трудом менял работу год назад ?

Что же остается отчаявшемуся жителю 19 века, простому работяге Бобу? Кажется, ответ очевиден.

Как луддиты боролись с прогрессом

Естественно, Боб — это собирательный образ, чтобы показать, что страхи и чаяния рабочих 19 века довольно похожи на переживания в современном обществе. Но давайте теперь представим, что нашего Боба зовут Нед Ладд, и он не просто тихо колотит молотком по шестеренкам станка, а вдохновляет других рабочих и ведет их за собой в крестовый поход против машин по всей Великобритании. 

Собственно, термин «луддизм» произошел от фамилии этого мифического мужчины. И вопреки сложившемуся убеждению, луддиты совсем не были похожи на толпу малограмотных неорганизованных хулиганов. По большей части они были как наш Боб — квалифицированными рабочими с высоким уровнем организации, но отчаявшимися перед лицом прогресса. 

Текстильная промышленность в конце 18 века в основном представляла собой надомное производство, где прядильщики и ткачи работали у себя дома или в небольших мастерских. Они использовали простые машины с ручным приводом, такие как прялка и ручной ткацкий станок. Конечно, изобретатели стремились увеличить темпы производства и снизить стоимость текстиля. Как это сделать? Очевидно, создавать новые машины, используя воду и пар в качестве источника энергии вместо мышц человека. 

Поэтому стали появляться такие образцы механизации, как:

• Ткацкий станок Аркрайта (1769 год) — первоначально работавший как водяная мельница, уже в 1790 году он стал приводиться в действие паром. По сути, это первый промышленный станок, появление которого дало старт промышленной революции во всем мире. Правда, многие утверждают, что Аркрайт почти все украл у Джеймса Харгивса и его «вращающейся Дженни».

• «Прядильный мул» Сэмюэля Комптона (1779 год) — тоже опередившая время машина, в которой использовалась хитрая система переплетения нитей, что позволяло получать пряжу высочайшего качества. 

• Механический ткацкий станок (1786 год), на который получил патент Эдмунд Картрайт — машина увеличила производительность ткани в десятки раз, поскольку работала одновременно с большим количеством нитей.  

К несчастью для текстильных мастеров того времени, станки не только увеличивали производительность, но и позволяли изготовить более качественную ткань, с плотным и аккуратным плетением. Поэтому у реального Боба вариантов было еще меньше, чем мы разбирали выше: конкурировать с механическими станками он не смог бы даже в теории.  

Первые случаи порчи имущества стали происходить еще в 1779 году, когда промышленник Роберт Гримшоу в своей новой фабрике в Манчестере вознамерился установить 500 станков Аркрайта с управлением от водяной мельницы. Но успел поставить только 30 штук — дальше здание загадочным образом сгорело. 

Владелец догадался, что это никакая не случайность, и поэтому принялся строить новую фабрику в Кромфорде, как можно дальше от текстильщиков. Заодно он организовал систему обороны вокруг фабрики, с пушками и рвами. Ну и между делом поднял вопрос на рассмотрение в Парламенте. Так в 1788 году появился знаменитый Protection of Stocking Frames: теперь за порчу станков полагалось от 7 до 14 лет тюрьмы. 

В 1804 году во Франции появился первый жаккардовый станок, который работал по программе на перфокартах — функции оператора резко сократились, как и требования к его квалификации, а ткань стала еще привлекательнее, ведь на ней появлялись сложные узоры. Технология производства жаккардовой ткани стала быстро распространяться за пределы Франции, попав и в Англию. 

Дальше цены на текстиль упали вместе с доходами, а цены на продукты выросли из-за войны с Наполеоном и континентальной блокады Англии. Сложилось отчаянное положение для целых текстильных районов, в которых мастера проживали бок о бок десятилетиями. И мужчины решили наконец-то дать решительный отпор проклятому прогрессу. 

11 марта 1811 года в Арнольде, Ноттингем, произошел первый крупный бунт луддитов. В 1812 году восстание начало распространяться на Йоркшир и Ланкашир — в общей сложности за два года восстания луддиты уничтожили более 1000 ткацких станков. В ответ власти издали указ Destruction of Stocking Frames, вводящий смертную казнь за порчу имущества фабрик.

Надо признать, что луддиты действовали весьма организованно и не ограничивались набегами на фабрики:

• Многие участники имели военное прошлое, поэтому в рядах восставших были установлены армейские порядки. Например, проводились регулярные учения вдали от крупных городов, чтобы избежать столкновения с отрядами, брошенными на подавление бунта. Чтобы был понятен масштаб проблемы, речь идет о 12 000 солдатах регулярной армии.

• Уничтожались не все подряд станки, а только те, из-за которых в конкретном районе появлялись проблемы — забавная избирательность. Например, в Мидлендсе под раздачу попали вязальные станки, которые производили дешевые кружевные изделия посредственного качества.

• Помимо рейдов, луддиты координировали публичные демонстрации и рассылку писем местным промышленникам и правительственным чиновникам. В этих письмах объяснялись причины уничтожения техники и описывалось в красках, что будет дальше, если фабрики не откажутся от механизации. 

• На фабриках организовали настоящую шпионскую сеть из сочувствующих восставшим рабочих. Те рассказывали, где и какие станки располагаются, как организовано дежурство охранников и прочее. Если можно было обойтись без масштабного штурма, а совершить диверсию, так и делали. 

За информацию о луддитах власти назначили награду в 200 фунтов стерлингов — около 14 000 долларов США на сегодняшний день. Многие рабочие решали использовать столь щедрое предложение властей и сдавали своих недавних товарищей. 

Кульминацией восстания стали события 1813 года, на фабрике Картрайта неподалеку от Клекхитона. Основываясь на данных от информатора из рядов протестующих, власти устроили засаду и схватили 60 луддитов. После чего устроили показательный суд: 30 человек оправдали, 13 приговорили к каторге, а еще 17 вынесли смертный приговор. 

По мнению ряда историков, столь суровые наказания привели к тому, что восстание сошло на нет — хотя отдельные вспышки происходили вплоть до 1817 года. 

Последним крупным событием для луддитов стала «революция Петрича», по названию одноименной деревни. Иеремия Брандрет — бывший рабочий, активно участвовавший в событиях 1811-1813 годов, стал жертвой дезинформации Уильям Дж. Оливера. Правительственный агент подбил Иеремию вывести около 200 луддитов на «марш справедливости», отправившись в Ноттингем — мол, к ним еще присоединятся 50 000 рабочих Лондона, как только огонь революции вспыхнет с новой силой. 

Естественно, все это было ловушкой — всех луддитов схватили, и многие получили большие тюремные сроки. Главарь же Иеремия Брандрет вместе с двумя самыми активными участниками были обезглавлены. 

Движение луддитов, несмотря на то, что им сочувствовали многие жители Англии и даже сам лорд Байрон, проиграли войну с техническим прогрессом. К 1835 году около 75% хлопчатобумажных фабрик использовали паровую энергию, а в Великобритании использовалось более 50 000 механических ткацких станков. Как ни странно, рабочих мест стало не меньше, а больше. Бывшие луддиты были вынуждены все-таки переучиться и бороться за более высокую оплату мирными средствами — например, путем создания профсоюзов. Но это уже другая история. 

Почему луддиты существуют до сих пор

Сейчас термин «луддит» используют в значении: «человек, который противится техническому прогрессу, обычно ограничиваясь мирными действиями». Теперь это не отчаявшиеся люди, борющиеся за выживание (пусть и не самыми законными способами — порчей имущества, поджогами и угрозами), а просто обеспокоенная чем-то часть общества.

Например, современный луддизм, еще называемый неолуддизмом, проявляется:

• В энвайронментализме (прости господи) — то есть стремлении сохранить окружающую среду. Как известно, прогресс не всегда сочетается с экологией: например, АЭС очень эффективны, но могут сильно повлиять на природу, как мы все прекрасно знаем. Поэтому современные луддиты протестуют против прогресса в разрезе безопасности планеты — оставим реализм этих страхов за скобками. 

• Цифровом детоксе (прости господи второй раз) — сознательном отказе от использования смартфонов, компьютера, выхода в интернет и прочего. Например, многие родители в США беспокоятся о том, что их дети слишком часто пользуются электронными устройствами. Например, Билл Гейтс запрещал своим детям пользоваться гаджетами дольше 45 минут в день.  

• Антиглобализме — стремлении противостоять росту огромных корпораций и их влиянию на общество. Да, речь в том числе о технологических гигантах вроде компаний Цукерберга и Джобса: скажем, отказаться от соц. сетей или выбрать кнопочный телефон вместо последнего iPhone.

• Антимилитаризме — часто передовые технологии сначала используются совсем не в мирных целях, и протест против их развития — возможность спасти человеческие жизни на войне. Но кажется, что лучше эту тему лишний раз не поднимать.

Ну и много в чем еще. К неолуддистам себя причисляли видные философы XX века вроде Мартина Хайдеггера и Жака Эллюля. Более подробно о принципах нового течения написала психолог Челлис Глендиннинг в «заметках к манифесту неолуддистов». 

Конечно, этот луддизм не имеет ничего общего с тем, что происходило 200 лет назад и то, по каким причинам рабочие-ткачи шли на столь отчаянные меры вроде революции. Как-то слабовато в плане мотивации, не находите? Нужно что-то посерьезнее.

Именно так посчитал печально известный профессор, доктор математики, по имени Теодор Качинский, он же «Унабомбер». Будучи успешным преподавателем в Калифорнийском университете в Беркли, он внезапно в 27 лет (на дворе был 1971 год) увольняется и переезжает жить в Монтану, на заброшенное ранчо без электричества и водопровода. Там он обучается навыкам выживания, не моется и питается только тем, что добывает на охоте: короче, полное погружение в каменный век. 

Но внезапно происходит неприятность: возле его дома проклятые власти решают проложить шоссе. О каком тогда полном погружении в прошлое может идти речь? 1000 лет назад никто не прокладывал дорог с бульдозерами, непорядок! Но вместо неловких попыток мирного протеста господин Качинский решает бороться под стать луддитам XIX века — не словом, а делом. 

С 1978 по 1995 год Тед Качинский отправил по почте 16 посылок с бомбами, целью которых были работники институтов и самолеты. В результате взрывов этих бомб погибло 3 человека и 23 было ранено — все во славу того, чтобы остановить прогресс. Ну а как иначе можно помешать распространению технологий? Все же очевидно.

24 апреля 1995 года Качинский отправил в самые крупные газеты страны «Нью-Йорк Таймс» и «Вашингтон Пост» свой манифест с названием «Индустриальное общество и его будущее». Прочитать отрывки из него можно тут, но если кратко: «Жить на природе — хорошо. Индустриализация и прогресс этому мешают, а мои бомбы  — это решение».

Собственно, по этому письму Качинского опознал его брат, передал информацию в ФБР, и «Унабомбер» сел в тюрьму до конца жизни без права на УДО. Но несмотря на свое полное сумасшествие, бывший профессор Беркли показал: агрессивно бороться с прогрессом, мешающим тебе, можно и сейчас. 

Конечно, в 1978-1995 годах, когда действовал «Унабомбер», прогресс развивался быстро: люди отправляли аппараты за пределы Солнечной системы, компьютеры появились в каждом доме и все в таком духе. 

Но это нельзя сравнить с тем, что происходит сейчас. Внедрение беспилотных технологий грозит исчезновением огромному пласту общества: водителям такси, грузовиков и даже летчикам. Да, это можно сравнить с появлением автомобилей и потерей работы кучерами, но то было 100 с лишним лет назад. Сейчас у людей есть права (!), они организуются в профсоюзы (!!!) и не собираются так просто сдаваться — будут бастовать и судиться (если что, это ирония). Или не только?

Давайте вернемся к тому, с кого начали наш рассказ — к Бобу. Представим, что он не ткач 200 лет назад, а летчик гражданской авиации. Чтобы стать им, Боб пять лет учился в летной академии, поддерживал хорошую физическую форму, сдавал кучу тестов и налетал тысячи часов полета на симуляторе и реальном самолете. Боб не только классный профессионал, но еще и отвечает за жизни сотен пассажиров, поэтому хорошо зарабатывает. 

Как и у Боба 200 лет назад, у современного героя есть семья: да, и ее тоже надо кормить. Правда, у Боба-пилота еще есть ипотека, кредит на машину, походы к врачам и много чего еще. И вот Боб приходит на работу и узнает, что через полгода его самолетом будет управлять машина. Боб еще нужен, скажем, для обучения, но платить ему прежнюю зарплату уже никто не будет. Что он будет делать, чтобы прокормить семью и не переходить на макароны?

Как и раньше, у Боба-пилота несколько вариантов — дальше идут вольные фантазии на тему:

Вариант 1: смириться. Ну вот так бывает. Придется отказаться от отпуска на Мальдивах, забыть об образовании для детей, новом доме и прочем. Причем какое-то время Боб еще будет получать зарплату, пока нужен для отладки технологии, а потом — условно «вперед на все четыре стороны». Надо что-то думать...

Вариант 2: мирно бороться. А с чего это вдруг нужно идти на поводу прогресса? У луддитов не получилось, зато у Боба и его коллег точно получится. Можно: 

• Организовать митинги, как делают водители такси. Технология же пока только тестируется, а людям нужно продолжать летать между городами и странами прямо сейчас. Хороший вариант — обозначить свою позицию чиновникам, чтобы те знали: если что, будет плохо.    

• Устроить забастовку, как поступила гильдия сценаристов США под угрозой нейросетей. И признаться, автора статьи крайне бесит, что из-за этого последний сезон «Очень странных дел» отложен на неопределенный срок. Что сделают люди, если аэропорты встанут? Поедут на автобусе, поезде или выйдут на улицу протестовать?

• Подать в суд, как разработчики на Microsoft за неправомерное использование кода или художники за то, что их работы применяли для обучения нейросети? Возможно, гуманный суд встанет на сторону бедных работников интеллектуального труда и остановит этот кошмар? А может, и с летчиками так прокатит?

Вариант 3: стать настоящим луддитом. И вот так уж случилось, что ни один из перечисленных выше вариантов Бобу не подходит — слишком долго, муторно и неэффективно. Как и 200 лет назад, он теряет доход, его жена и дети стоят на пороге голода, а вся его профессиональная карьера катится под откос. Это ли не повод для отчаяния? 

Но автору статьи кажется, что нет — совсем не повод. Конечно, потеря работы — не самая приятная штука в жизни. Но пример луддитов 200 лет назад показывает, что бороться против прогресса — глупо. Появление тех же механизированных ткацких станков не только не уменьшило, а даже увеличило количество рабочих мест. Общество не вымерло, а адаптировалось.  

А сейчас, в 2023 году, возможностей невообразимо больше, чем в XIX веке. Поэтому есть еще один отличный вариант — сменить профессию. Например, бывшему пилоту гражданской авиации со стажем 10-15 лет вполне можно «войти в IT» — подобные прецеденты есть. 

Конечно, это тяжело, да и обидно, что Боб потратил много лет учебы, а теперь придется все начинать сначала. Но почему бы не применить свой опыт и знания в совсем новой сфере? Технологии еще только развиваются и тестируются, и времени пока предостаточно. 

А что бы вы сделали на месте Боба?

НЛО прилетело и оставило здесь промокод для читателей нашего блога:

-15% на заказ любого VDS (кроме тарифа Прогрев) — HABRFIRSTVDS.