Почему же тогда наука и ее картографический язык — математика — считаются трудными для изучения? Я считаю, что это происходит не потому, что они настолько сложны, а скорее потому, что они на удивление просты, но очень сильно отличаются от обычного, здравого человеческого мышления.

Моими любимыми примерами ранней науки и замечательной общей метафорой о том, чем занимается наука являются попытки точного картографирования, которое было начато греками и потеряно впоследствии на тысячи лет, а затем возобновлено в 15 веке. К концу 1700-х люди были в восторге от того, что могли купить карманный глобус «мира таким каким он выглядит из космоса». Спустя 200 лет мы вышли в космос, вспомнили прошлое, сделали фотографии и увидели то, что уже давно определили составители карт в 18 веке.


Все научные процессы и знания носят этот характер: это попытки «увидеть» и представить вещи очень точно с разных точек зрения, которые не являются частью наших разумных догадок о мире. Мы хотим сделать невидимое видимым. Большую часть истории человечества наши теории о себе и о мире, в котором мы живем, были, в основном, построены на необоснованных убеждениях, которые служили утешительными историями. Несколько лет назад мы обнаружили новый способ видения, который позволил нам воспринимать физический мир как бы «из космоса» с гораздо меньшим количеством предрассудков. В XXI веке нам нужно не только сделать это для физического мира, но и понять наше человеческое состояние словно смотрим на него «из космоса», без каких-либо утешительных историй, но с более глубоким пониманием того, как нам бороться с нашей человеческой природой и воспитанием.