Да, вы не ослышались – именно так! В IT-сообществе прочно укоренилось мнение, что все эти тесты вам хоть как-то помогают, но так ли это на самом деле? Вы сами пробовали мыслить критически и анализировать это расхожее мнение? Хипстеры придумывают кучу парадигм – TDD, BDD, ПДД, ГИБДД – лишь чтобы создать иллюзию бурной деятельности и хоть как-то оправдать свою зарплату. Но задумайтесь, что будет, если вы (либо ваши программисты) начнете все свое время уделять исключительно написанию кода? Для тестирования есть отдельное направление и целые подразделения. Вы же не заставляете программистов писать требования, так? Тогда почему они должны писать тесты? Всех согласных и несогласных прошу проследовать внутрь поста, где я вам наглядно покажу, что юнит (и интеграционные) тесты – великое зло!

Итак, у вас в команде появился джуниор. Звучит совсем как «у вас дома появился щенок», да и ощущаться будет так же. Он будет постоянно просить вашего внимания, гадить и заглядывать вам в глаза. Однако, джуниор – не собака, и воспитывать его нужно слегка по-другому. Задача не из простых, но вполне можно научить джуниора писать хороший код! В этом посте мы рассмотрим основные моменты воспитания молодого специалиста.

Каждый из нас хотя бы раз в жизни видел программиста (сами себя они предпочитают называть разработчиками). Как правило, программисты довольно замкнутые, очень пугливые и любят подолгу смотреть в монитор. Они – либо следующая ступень эволюции человечества, либо предыдущая. Они плохо умеют разговаривать, но очень хорошо понимают человеческую речь и компьютерные сигналы. В этой статье я хочу рассказать, как заставить ваших разработчиков работать лучше, при этом не доставляя им никакого дискомфорта и не пугая их. А для этого вам необходимо будет запомнить несколько правил.

Сквозь пелену вязкого тумана Райтнов начал различать какой-то шум, который доносился будто из глубин его сознания и с каждым мгновением принимал все более отчетливые очертания. Вскоре шум этот начал отдаленно напоминать человеческий голос, и Райтнову на мгновение показалось, что он слышит свое имя.

– Проснулся, наконец, – мягко сказал голос, когда тот слегка поморщился и простонал. – Хорошо себя чувствуешь?

Райтнов пробормотал что-то нечленораздельное, не открывая глаз, но этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы ответ был расценен как положительный.

– Вот и отлично, – голос зазвучал веселее. – Можешь умыться и переодеться, а затем выходи к нам.

Райтнов услышал отдаляющиеся от его кровати шаги и хотел было что-то спросить, но язык все еще не слушался. А затем голос, будто прочитав его мысли, уточнил:

– По стрелке направо. Тут не потеряешься.

Через секунду послышалось легкое шипение двери.

Райтнов доедал завтрак. Сухой паек оказался вполне себе сносным и питательным – в него входил суп быстрого приготовления, консервированное мясо, упаковка галетного печенья, кусочек шоколада и витамины. Последние, впрочем, Райтнов решил не употреблять. Больше всего на свете он хотел выпить кофе – настоящего, а не того, которое также присутствовало в пайке в растворимом виде.

Часы показывали 5:30 утра. Несмотря на то, что на улице уже окончательно рассвело, а радар уже больше часа не подавал сигналов тревоги, никто не торопился выходить наружу. После прошедшей ночи уютное и теплое кресло ровера казалось максимально безопасным местом.

Шел третий час ночи. Небо затянулось плотными облаками, и от этого на улице стало еще темнее.

В кабине ровера царила полная тишина. Радары по-прежнему не регистрировали крупных животных поблизости, а график шума показывал практически нулевые значения, лишь иногда отмечая редкое и тихое пение сверчков и шелест листьев.

Гордон в очередной раз потянулся к приборной панели и убедился, что ручка громкости выкручена на максимум. Затем он убедился в том, что аудиосистема ровера по-прежнему работает исправно и транслирует в салон все звуки снаружи. Гордон готов был поклясться, что больше всего на свете мечтает услышать обычные шумы ночного Деметриона, такие как шелест листьев могучих деревьев, ставшее уже привычным пение сверчков, вой волков и даже рык титанов. Тишина очень давила на него.

Барни уже долгое время не снимал шлем и не выпускал из рук джойстик, отвечающий за управление главной плазменной пушкой. Когда он поворачивал голову, чтобы осмотреться по сторонам, пушка поворачивалась тоже, и Барни очень боялся, что рано или поздно один или несколько электроприводов сломаются, и дальнейшее управление станет невозможным. Но каждый раз, когда он хотел снять шлем и дать приводам отдохнуть, ему что-то мерещилось вдали, и он продолжал пристально всматриваться в кусты и выискивать силуэты между стволами деревьев.

Барни проснулся от звука будильника. На часах было 6:15 утра.

Голова слегка гудела, но вовсе не от рюмки виски перед сном, а от недосыпания за последние два дня. Однако, мысль о предстоящем важном деле приободрила Барни, а холодный душ поднял заряд бодрости еще выше.

Спустившись вниз, Барни с удивлением обнаружил, что он явился на завтрак последним.

– Опаздываешь, товарищ, – улыбнулся Гордон.
– Погоди-ка, – Барни поднял руку и взглянул на часы, а затем его глаза с подозрением прищурились. – Сейчас 6:29, до условленного времени еще целая минута. Это просто вы пришли раньше, а начальники не опаздывают.
– Этого парня не провести, – заметил Джо, отправляя себе в рот кусок мяса.

Во время завтрака в столовой царила тишина, лишь иногда нарушаемая лязганьем вилок и мимолетными фразами ни о чем. Каждый из присутствующих думал об одном и том же – о том, чем им всем предстояло заняться. И, конечно же, о том, чем это занятие так или иначе завершится.

Барни разместился на месте второго пилота и активно вертел головой, не переставая возбужденно что-то нашептывать себе под нос. Шлем для управления плазменной пушкой, расположенной на крыше ровера, сидел на его голове как влитой, а джойстик расположился в руках Барни. Гордон время от времени строго на него поглядывал.

– Видишь, есть же в мире справедливость, – сказал Барни, как будто замечая на себе взгляд товарища. – Ты – первый и главный пилот, командир ровера. А я зато могу пострелять. А ты не отвлекайся, следи за дорогой.
– Это точно, – отозвался с заднего ряда Джо. Они со Скоттом тоже надели шлемы и привыкали к управлению боковыми пушками.

Ровер стоял неподалеку от выезда из ангара и все еще находился в зоне действия купола. Четыре титана им довольно сильно заинтересовались, но не подходили. Еще один титан бродил чуть поодаль, как будто что-то подозревая.

Гордон в очередной раз кивнул и провел пальцами по бороде.

– Впечатляет, – сказал он и бросил взгляд на Джо. – Быстро же ты сообразил.

Джо откинулся на спинку стула, слегка улыбнулся и ответил после небольшой паузы:

– Если честно, я не особо соображал. На самом деле я хотел как раз надрать задницу этому чудищу. И спасло нас только то, что я попросту не видел его – это изнутри, на мониторах все так хорошо видно, а у меня-то там не было «ночнушки». – Он подвинулся вперед, уперся локтями в колени и посмотрел в пол. – И единственное, что бросилось мне в глаза – это натянутый трос. И затем все как-то само сложилось в единую картину, я даже подумать ничего не успел.

Глава 20: По колено в грязи

Темнело. Сверчки за бортом ровера пели все громче, и график шума на одном из мониторов послушно увеличивал амплитуду колебаний с каждой минутой.

Питер погиб около получаса назад, и все это время в салоне ровера[] царила полная тишина. Поначалу она нарушалась редкими тревожными сигналами радара, которые, однако, становились все чаще, и вскоре Джо пришлось отключить звук. Кровь приманивала хищников, и они попросту не пропадали из радиуса обнаружения.

Скотт смотрел прямо перед собой, но не замечал ничего вокруг – в его сознании снова и снова воспроизводился момент смерти Питера. Нет, смерть вовсе не была страшной, потому что была моментальной – страшным был его взгляд в этот момент. Взгляд, выражающий безумие и триумф одновременно.

– Ну что там, Джо? – Питер уже третий раз задал этот вопрос за последние пару часов. – Сколько еще осталось?

Джо глубоко вздохнул, закатил глаза и негромко выругался.

– Как он меня уже достал, – прошептал он затем, обращаясь то ли к Скотту, который сидел в соседнем кресле, то ли к кому-то еще, а затем проорал на весь салон: – Что я должен сделать, чтобы ты наконец заткнулся?
– Скажи, что мы уже почти на месте.

Снова выругавшись вполголоса, Джо начал медленно поворачиваться, чтобы бросить на Питера тяжелый и полный ярости взгляд. Скотт, предчувствуя накал страстей и опасаясь перепалки, взял инициативу в свои руки:

– Питер, у этого ровера максимальная скорость – 80 километров в час, а ехать нам почти две тысячи, к тому же по неровной дороге…
– А я не тебя спрашивал, – перебил его Питер, вальяжно разлегшись в кресле и делая глоток воды из бутылки.

Вальяжности в его образе значительно поубавилось, когда Джо наконец закончил поворачиваться и посмотрел на него в упор, однако Питер все же стоял на своем.

– Что он несет, Джо? При чем тут неровная дорога, мы же не на велосипеде едем. Почему мы не можем ехать на максимальной…
– Заткнись! – рявкнул Джо. – Лил дело говорит, понял? Мы едем аккуратно, потому что на максимальном ходе мы можем вообще никуда не доехать – что тебе непонятно в этой несложной логической цепочке?

Вопреки своим ожиданиям, Барни проснулся бодрым и отдохнувшим. Решение отложить до утра разгадку одной из самых важных тайн военной базы никак не повлияло на качество сна. А если и повлияло, то даже положительно – организм будто решил как следует подготовиться к такому важному делу и старательно восстанавливал силы.

Во время водных процедур Барни прокручивал в голове события прошедшей ночи. Предположения Гордона о вживлении мыслей и непрерывном наблюдении за колонистами теперь не казались такими абсурдными. Точнее, о наблюдении несложно было догадаться, ведь Ангус открытым текстом заявил, что все происходящее в рамках этой экспедиции – эксперимент. А какой эксперимент без наблюдений? А вот предположение о вживлении мыслей на расстоянии действительно заставляло задуматься. Если ночью Барни был абсолютно уверен в том, что вспомнил часть своего прошлого, то сейчас он решил не торопиться с выводами. Лучше просто иметь это ввиду, а конкретные выводы можно сделать, когда появится больше данных.

Спустившись в столовую, он сразу же почувствовал крепкий и приятный аромат кофе – этот напиток уже стал неотъемлемым атрибутом каждого утра и предвещал скорый завтрак. Почувствовав журчание в животе и резко давший о себе знать голод, Барни улыбнулся и вспомнил о собаке Павлова.

– Эй, Барни!

Голос казался очень знакомым, но звучал приглушенно и будто доносился откуда-то издалека. Барни повернул голову направо, откуда, как ему показалось, доносился голос. К своему удивлению, Барни обнаружил, что его обладатель находится совсем рядом, практически в соседнем кресле.

Барни сразу узнал это лицо. Горбатый нос, вероятно, сломанный несколько раз, очень хорошо подходил для того, чтобы поддерживать очки, лишая своего обладателя нужды постоянно поднимать их вверх по переносице. За напичканными различной электроникой дужками и линзами красовались большие синие глаза, прямо как в японских мультфильмах. Тонкие едва розовые губы изображали легкую улыбку и обнажали неровные, но поразительно белые зубы. Прическа, как обычно, больше походила на маленький стог сена.
Лицо Колина не спутаешь ни с чьим другим даже в полной темноте.

Барни поправил очки. Черт возьми, наверняка иметь горбатый нос чрезвычайно удобно, особенно в век высоких технологий, когда очки разве только не дышат за тебя.

– Ты что, заснул? – Колин улыбнулся слегка шире.

Райтнов с интересом слушал рассказ Скотта, но взгляд его был прикован к иллюминатору – на улице уже начинало темнеть, и из головы никак не хотела уходить назойливая мысль: сработает ли защитное поле против титанов?

В очередной раз отогнав эту мысль, Райтнов попытался сосредоточиться на рассказе, но вдруг осознал, что в столовой уже довольно давно царит тишина. Он оторвал взгляд от иллюминатора и обнаружил, что все его товарищи сидят в глубокой задумчивости. Подбородок Скотта уперся в грудь, и лишь его мерное и едва слышимое посапывание нарушало тишину. Его рассказ был полон подробностей, и он очень старался не упустить ни одной детали. Старался настолько сильно, что не совладал с собой и заснул.

– Он долго не спал, – пожала плечами Эмилия.
– Пускай отдохнет, – согласился Райтнов. – Утром расскажет остальное.

Ангус все это время стоял у другого иллюминатора и тоже задумчиво смотрел на улицу. Видимо, его разум занимал все тот же вопрос о защитном поле и титанах. С одной стороны, даже если по каким-то причинам поле действует только на волков, то сильных проблем он в этом не видел – днем колонисты по-прежнему защищены от них действием поля, а солнечный свет защищает их от титанов, а ночью на улице делать особо и нечего. Но с другой стороны, какого черта? Хочется знать, что защитные функции базы работают на все сто.

Солнце едва оторвалось от линии горизонта, буквально на несколько сантиметров, но уже стало настолько ярким, что невозможно было на него смотреть дольше секунды. Титаны ушли около двух часов назад, но люди в ангаре до сих пор вели себя крайне осторожно и вздрагивали от каждого шороха.

Ветер подул чуть сильнее, прихватывая с собой оторванный лист обшивки и создавая грохот на улице, и тем самым заставил Скотта Литтла резко обернуться, а его сердце начало стучать чаще. Когда его разум осознал, что это лишь очередной порыв ветра, он повернулся обратно и продолжил заниматься своим делом.

Он стоял напротив ровера со снятым двигателем. Скотт знал, что его сборка и установка займут время, причем значительное, но, тем не менее, решил взяться за это дело. Где-то в глубине души он надеялся, что остальные последуют его примеру и не оставят Райтнова одного на полуразрушенной базе без возможности выбраться.

– Эй, Лил! – рявкнул Джо из открытой двери другого ровера. – Ты тут что, решил аутизмом заняться? Вали в кабину, нам давно уже пора сваливать отсюда.

Джо явно не разделял взглядов Скотта на сложившуюся ситуацию. Альтруизмом, или, по мнению Джо, «аутизмом», он заниматься вовсе не собирался, но и предательством тоже.

– Мы не можем п-просто так взять и уехать на единственном рабочем ровере, – твердо сказал Скотт. – Мы либо п-починим его, либо хотя бы предупредим Алекса о том, что в-второй р-ровер не на ходу.
– Валяй, – скептически бросил Джо, ожидая последующей реакции своего товарища.

Обследование соседствующего с командным пунктом жилого корпуса не дало никаких результатов, конечно, если находку множества удобных спальных мест и непонятно зачем нужного карцера нельзя считать за результат. Колонисты стояли в переходе напротив двери ангара, которая была точно такой же, как и дверь командного пункта – за исключением лишь стеклянных вставок, которых не было.

Каждый демонстрировал свои собственные жесты, означающие: «Я нахожусь в глубоких раздумьях. Или, как минимум, делаю вид». Гордон и Барни запустили пальцы в свои бороды и задумчиво почесывали то, что скрывалось за густой растительностью. Скорее всего, там у них были подбородки, хотя в случае Барни нельзя было сказать наверняка – там мог оказаться еще один кулак. В отличие от лампы с джином, почесывание подбородков пока что не исполнило ни одного желания и не сгенерировало ни одной дельной мысли. Райтнов, несмотря на то, что также имел бороду, предпочел упереть руки в бока, а Ангус скрестил их на груди – позы уже более пассивные, так как не предполагали никаких почесываний. Эмилия тоже скрестила руки на груди, но также скрестила и ноги, перенеся вес на одну из них, а Айзек стоял ровно, словно оловянный солдатик с идеальной осанкой, и одна его рука находилась в кармане, а вторая на кобуре пистолета на поясе.

Все они смотрели на небольших размеров дисплей, находящийся на стене чуть правее двери. Под дисплеем находился цифровой блок с физическими кнопками – наверное, предпочтение таким кнопкам перед сенсорными было отдано из-за их простой конструкции и надежности. Причем, кнопки были настолько большими, что, казалось, созданы для великанов. Эмилия была абсолютно уверена, что сможет нажать на «пятерку» своим компактным женским кулаком, не задев даже окружающие ее цифры.

Райтнов постучал в дверь, но ответа не последовало. Он постучал сильнее, но снова безрезультатно. Они стояли напротив входа в комнату Барни, но тот по каким-то причинам не хотел открывать. Или не мог.

– С ним все в порядке? – с тревогой в голосе спросила Эмилия, глядя на Айзека. Тот стоял с растерянным видом и только пожал плечами.

– Надо выламывать, – сказал Гордон и сделал два шага назад, чтобы как следует замахнуться ногой.

Он оценивающе взглянул на дверь и наметил себе место для удара примерно по ее центру. Двери жилых комнат имели менее двух сантиметров в толщину – они изготавливались из легких материалов, которые хорошо изолируют звук, но высокой прочностью вовсе не отличаются. Это было сделано с расчетом на то, что в обычных ситуациях колонистам не должны угрожать никакие опасности в пределах корпусов, и в случае необходимости, например, как сейчас, дверь можно было бы без особых усилий выломать как изнутри, так и снаружи. Конечно, пометка «в обычных ситуациях» звучит не очень убедительно, но до сих пор не было зафиксировано ни одного случая ситуаций необычных. В конце концов, если бы по корпусу ходило нечто, способное пожирать колонистов, то в просиживании задницы в закрытой комнате не было никаких долгосрочных перспектив.

Ангус очнулся и сразу почувствовал легкую тошноту – такое неприятное состояние наступает, если выпить больше, чем следовало. Он сглотнул, медленно открыл глаза и увидел все ту же барную стойку. Оторвав голову от рук, он понял, что задремал на том же самом месте, на котором опрокинул несколько последних рюмок, явно лишних. “Чертов алкоголь”, – подумал доктор, протирая глаза и двигая свой стакан в зону грязной посуды. Механическая рука не заставила себя долго ждать – стакан мгновенно отправился на мойку.

Доктор встал и направился к кулеру с водой. В горле совсем пересохло, поэтому он не стал пользоваться голосовым управлением, и нажал на сенсорную кнопку с надписью “Вода”. Получив стакан, он жадно выпил его содержимое, почувствовав приятную прохладу, которая смочила горло и спустилась в желудок. Допив, Ангус облегченно вздохнул, постоял несколько секунд и заказал еще воды.

Вдоволь напившись и немного придя в себя, он осмотрелся вокруг. В столовой царил приятный полумрак, и свет исходил только со стороны барной стойки. Полумрак и алкоголь – неплохое сочетание, чтобы заснуть там, где пьешь. Ангус усмехнулся от этой мысли и бросил взгляд в иллюминатор – на улице было темно. Значит, сейчас далеко заполночь, но и рассвет нескоро. Навскидку, час ночи или даже половина второго. Планшета при себе не было, так что точное время узнать не получится. В принципе, оно и не нужно.

Райтнов и Гордон сидели за барной стойкой в столовой, и перед каждым стоял стакан виски. Ангус долго мерил шагами пространство позади них, но затем отошел к иллюминатору и о чем-то задумался.

Айзек выгнал их из операционной, объясняя это тем, что для проведения операции ему необходима сосредоточенность и тишина. Все это понимали и возражать не стали, лишь Эмилия настояла на том, чтобы остаться и помочь. Поначалу Айзек был против, но не смог не согласиться с тем аргументом, что у каждого медика должен быть ассистент.

– За Барни, – сказал Райтнов, поднимая свой стакан, уже третий по счету.
– За его скорейшее выздоровление, – поправил Гордон, – а то неоднозначно получается.

Со звонким звуком они чокнулись стаканами и залпом их осушили, при этом одинаково поморщившись. Гордон резко поставил стакан, чуть не разбив его, и опустил голову на руки, запуская пальцы в волосы. Райтнов обновил напиток себе и товарищу и сказал:

– Это моя вина, Гордон. Нельзя было так глупо выходить.

Гордон поднял на него взгляд и отмахнулся:

– Когда ты уже перестанешь нести этот бред? Перестань винить себя, ты ни в чем не виноват. Мы находимся на чужой и враждебной планете, и мы не можем совсем не делать ошибок. Это не наш дом.

Райтнов отхлебнул маленький глоток.

– Да, знаю, – сказал он, – но мне следовало подумать о большей безопасности.
– В таком случае, и мне следовало об этом подумать. И Барни тоже, и… – Гордон запнулся и посмотрел в сторону доктора, – и ему.

– Вот дьявол! – выкрикнул Райтнов, опуская автомат.

Он осмотрелся вокруг и убедился, что рядом нет другого волка, а затем пнул ботинком бронированную стену ангара и снова крепко выругался. Гордон положил руку ему на плечо и слегка тряхнул.

– Пойдем, – сказал он и побежал ко входу в ангар, – Алекс, скорее!

Райтнов еще раз посмотрел в сторону, куда волк утащил Барни, а затем поднял его автомат и направился за Гордоном. Наклоняясь за оружием, он еще раз бросил взгляд на красные пятна на песке, пытаясь оценить характер травмы товарища. Крови было не слишком много, однако она могла быстро впитаться в песок, поэтому сложно было сделать какое-либо предположение. Но, как минимум, Райтнов не заметил красных следов в самой борозде, и это дало ему надежду, что кровотечение не очень сильное.

Заметив Гордона, который бежал ко входу в ангар и активно махал руками, Айзек быстро подошел к доктору.

– Ангус, вставайте! – сказал он, – нужно скорее вернуться, тут небезопасно!

Последнего уговаривать не пришлось – он быстро встал на ноги и, бросая последний взгляд на тушу убитого волка, побежал к ангару. Эмилия двигалась рядом с ним и осматривалась по сторонам, а Айзек прикрывал их сзади.