И пришел лесник

Знаете, что самое неприятное в научных спорах? Вот ты беседуешь, о какой-то космологической концепции, а оппонент берёт и приводит довод: «А вот в фантастическом романе…»
Знаете, что самое неприятное в научных спорах? Вот ты беседуешь, о какой-то космологической концепции, а оппонент берёт и приводит довод: «А вот в фантастическом романе…»
И ты такой: «А… ну… да…». И быстренько сворачиваешь дискуссию. Потому что художественная литература очень сильно отличается от реальности. Это я вам как литератор говорю. Персонажи и события в книгах происходят не по воле случая, как в реальной жизни, а следуют воле творца — который составляет из них историю или иллюстрирует мысль. Даже к точным и честным мемуарам нужно относиться с настороженностью, из-за гнездящейся в них «систематической ошибки выжившего».
Это необходимый дисклеймер я написал потому, что собираюсь критически переосмыслить концепцию «Темного Леса» Лю Цысиня. Не покритиковать, нет — сама по себе эта концепция прекрасна. Если принимать её как метафору взаимодействия власти и оппозиции. Тоталитаризм так работает — если ты начинаешь мыслить и обретаешь голос, то ты исчезаешь. В лучшем случае тебя просто удаляют из информационного пространства. В худшем… не будем о худшем. Эта статья не о «Темном лесе» как метафоре.
Я предлагаю рассмотреть «Темный лес» с точки зрения теории игр. Конечно, в определенном смысле, это тоже будет не научная, а литературная интерпретация. Просто потому, что точных научных данных пока нет, а «Similia similibus curentur» (подобное лечится подобным).

















