Я давно лелеял мечту изучать лингвистику в Кембриджском университете. Каждое лето он проводит среди абитуриентов конкурс эссе на лингвистические темы; и профессор, отвечающий за связь факультета лингвистики с абитуриентами, посоветовал мне ради подготовки к поступлению поучаствовать вне конкурса. Летом 2016 тема эссе звучала так: «Часто утверждают, что наш язык влияет на наше мышление. Как это утверждение можно трактовать? Оцените его, приводя примеры из межъязыковых сравнений и/или психолингвистических экспериментов.» Осенью того года я получил от профессора крайне лестную оценку моего эссе; и тем не менее, в Университет меня не приняли. Этим летом я решил сдуть с того эссе виртуальную пыль, и перевести его на русский.
Вопрос
«Влияет ли язык на мышление?» давно волнует умы, и
немало статей озаглавлено этим вопросом. Связь между языком и мышлением была отмечена
уже два века назад, и успела укорениться в массовом сознании: например,
распространён миф о том, что у эскимосов необычно богатый набор слов для обозначения видов снега. Аргумент про «эскимосские названия снега» применяют двояко: указывая либо на то, что люди вырабатывают более богатый набор обозначений для того, с чем чаще имеют дело; либо на то, что более богатый словарный запас позволяет выражать более тонкие смысловые различия, незаметные носителю другого языка:
«Мы, европейцы, так же неспособны различать виды снега, как дальтоники неспособны различать цвета.»
«Языковой дальтонизм», т.е. отсутствие в некоторых языках названий для некоторых цветов, интригует исследователей уже дольше века. Начиная с середины 20 в.
проводились эксперименты,
доказавшие, что людям легче различить два цвета, если в их языке эти цвета называются по-разному.
Например, народу химба, живущему в Намибии, сложнее, чем нам, отличить синий от зелёного, зато проще отличить
dumbu — так на языке химба называются жёлтый и бледно-зелёный цвета — от
burou, соответствующего тёмно-зелёным, синим и фиолетовым оттенкам.
Я веду канал в Telegram 
