16+
Еще в самом первом моем посте на Хабре я вскользь затронул один маркер цивилизации XX века, а конкретнее – его медицины, который на самом деле поражает меня сильнее космонавтики и даже сильнее Интернета.
Я упоминал о серповидноклеточной анемии. Это генетическое заболевание, приводящее к деформации эритроцитов, мешает развитию малярии, поэтому в Африке повышало шансы индивида на выживание – как меньшее зло.
XX век – его конец и начало XXI века – отметились стратегической победой над инфекционными болезнями и переходом к борьбе против генетических, к которым по ряду показателей примыкает рак. Хина и карболка Миклухо-Маклая уступили место чудесам фармакологического искусства, названия которых оканчиваются на –маб и –вир.
Генетические заболевания принципиально отличаются от инфекционных как по принципу передачи (вертикально, а не горизонтально), так и гораздо меньшей распространенностью в глобальной популяции с резкими всплесками локально – как в случае с болезнью Хантингтона на озере Маракайбо (глава 12).
Тем не менее, организованная борьба с генетическими заболеваниями уже началась. Поскольку она требует не просто «знать врага в лицо», но и «разбирать врага до косточек», эта борьба дает богатый урожай знаний о природе человека, его фичах и багах. И даже на фоне генетических заболеваний особняком стоит «баг» невообразимо чудовищный, редчайший и при этом крайне информативный. Это синдром Вернера, а также синдром Гетчинсона-Гилфорда, более известные как «детская» и «взрослая» прогерия.
